Александр Ильич Миронов родился 7 сентября 1921 года в селе Хрущево Ленинского района Тульской области, в семье рабочего. До начала войны закончил школу ФЗУ при заводе № 314 в Туле. С октября 1938 года работал на должности токаря-инструментальщика. Войну встретил солдатом Красной Армии, в ряды которой был призван в декабре 1940 года, по декабрь 1941 года являлся курсантом Таганрогской авиационной школы, позже — пилотом-инструктором Таганрогской и Омской военных авиашкол.
С января 1943 года принимал участие в боевых действиях пилотом штурмовика Ил-2 в составе 826-го штурмового авиационного полка (291-я штурмовая авиационная дивизия, 2-я Воздушная армия, Воронежскийо фронт). С 25 августа 1943 по 17 ноября 1943 года — командир звена 826-го ШАП (211-я ШАД, 3-я ВА, Калининский фронт). С 17 ноября по 5 декабря 1943 года — заместитель командира эскадрильи 826-го ШАП (291-я ШАД, 2-я ВА, 1-й Прибалтийский фронт). С 5 декабря 1943 по 10 февраля 1945 гг. — заместитель командира, командир эскадрильи 826-го ШАП (335-я ШАД, 3-я ВА). С 10 февраля по 5 мая 1945 г. — командир эскадрильи 826-го ШАП (335-я ШАД, 3-я ВА, 3-й Белорусский фронт). Победу встретил командиром эскадрильи 826-го ШАП на 2-м Прибалтийском фронте.
Принимал участие в прорыве немецкой обороны юго-восточнее города Невель и овладении эти городом, за что приказом Верховного Главнокомандующего от 7 октября 1943 года объявлена благодарность. Участвовал в боях за город Хайлингенбаль, опорный пункт обороны немцев на побережье залива Фриш Гаф, юго-восточнее города Кёнигсберга, за что также удостоен благодарности Верховного Главнокомандующего. Воевал в местах Мемель, Паланга, Лиепая, Приекуле. Боевые действия закончил 9 мая 1945 года в городе Лабиау в Восточной Пруссии.
Много было интересных событий в боевой судьбе прославленного лётчика-штурмовика. О некоторых из них вспоминает сам Александр Ильич:
«Однажды на нашу шестёрку напали фашистские истребители. Целая армада «Фокке-Вульфов» и «Мессершмиттов». Казалось, потери неизбежны… Я принял решение перестроить боевой порядок, создать «круг». Мы встречали атаки вражеских истребителей огнём пушек и пулемётов, с тыла врага отражали воздушные стрелки. И вот объятый пламенем, рухнул один из фашистов. Минуту спустя — второй. Остальные обратились в бегство. Мы вышли из боя победителями… Но победы не были сплошной беспрерывной полосой. Лично меня 7 раз сбивали над территорией, занятой противником. Иной раз удавалось дотянуть до своих, иной — сесть на так называемой «ничьей» земле, а дважды садился в самое пекло.
Зимой 1943 года в районе Насторное отступала на запад немецкая автоколонна. Я повёл шестёрку Ил-2 на её штурмовку. Вся наша шестёрка обрушила на врага смертоносный огонь из пушек и пулемётов. На земле стоял ад кромешный: взрывались цистерны, горели машины, брошенные тягачи с орудиями блокировали дорогу. Немецкие солдаты бросились в кюветы и стали вести ответный огонь.
На очередном заходе мой самолёт вдруг вздрогнул, из двигателя вырвалось пламя, перебросившееся потом на крылья. К счастью, управление не было повреждено. Я вышел из боя, посадив горящий самолёт на брюхо в поле. Едва мы со стрелком выбрались из кабины и отбежали, машина взорвалась…
Когда стемнело, мы пошли на восток, ориентируясь по компасу и карте. В ближайшей деревне в сарае крайнего дома устроились на ночлег. Утром девочка и мальчик, открыв дверь сарая, увидели незнакомых людей в чёрных комбинезонах. Приняв нас за немцев, дети убежали и вернулись с дедом, который сразу признал своих и позвал в хату. Добродушный старик и его жена накормили нас, помогли привести себя в порядок и сообщили, что немцы покинули деревню лишь за день до нашего появления. На прощание дед обнял нас обоих, пожелав скорой победы и пригласив в гости после неё.
Перебравшись через передний край вражеской обороны, я с товарищем лишь на 10-й день добрался до своего полка. Здесь нас уже считали погибшими: вернувшиеся из боя лётчики доложили, что видели мой самолёт горящим и слышали взрыв, командование полка даже успело послать «похоронки» родственникам обоих, но вслед за ними немедленно пошли письма с извинениями…
Летом 1944 года по плану «Багратион» наши войска в наступательных сражениях теснили фашистов на территории Белоруссии. Я, будучи заместителем командира эскадрильи, получил приказ уничтожить врага в районе населённого пункта Бешенковичи у Западной Двины.
Точечные удары группы штурмовиков Ил-2, состоящей из 6 машин, по вражеским танкам и орудиям успешно достигали цели, но не дремали и немецкие зенитки. На очередном заходе, прорвавшись сквозь их огонь, я подавил одну из зенитных батарей. Но последовавший затем ответный удар вывел из строя мотор самолёта. За несколько секунд я успел протянуть горящий самолёт на несколько километров от места боя и посадить его на лесную просеку.
Выбравшись из кабины, мы со стрелком Никаноровым направились на север. Немцы организовали преследование, и двое из них настигли нас. Завязалась перестрелка; один из фашистов выстрелил в меня, но, к счастью, промахнулся, мы же были точны. На звуки выстрелов прибежали другие немецкие солдаты, нам пришлось разойтись. Двигаясь в чащу леса, я наткнулся на огромную поваленную сосну, с густыми ветвями. Забравшись под неё, я замаскировался мхом и травой. Очень хотелось спать, но послышались приближающиеся немецкие голоса. Солдаты, сев на ствол сосны, закурили и начали о чём-то беседовать. Затаив дыхание, я всё крепче сжимал рукоятку пистолета. Покурив, немцы встали и двинулись дальше. Пока всё обошлось.
Переждав, я выбрался из укрытия и двинулся дальше. Выйдя к берегу Западной Двины, я не решился сразу переправляться, залез на дерево и стал дожидаться рассвета. Поутру я заметил на противоположном берегу людей. Они спустили на воду надувные лодки и двинулись в мою сторону. «Немцы», — крутилось в голове, но вдруг один из них упомянул мать нелестным словом. «Свои!!!» — осенило меня. К вечеру я уже добрался до своего полка, где к огромной радости встретил Никанорова.
…Погода была нелётная. Низко и медленно тянулись мокрые облака. Авиация бездействовала, лётчики постоянно пребывали, как говорится, в состоянии готовности номер один, но вылеты не разрешались. А противник перешёл в наступление. В то время как наши пехотинцы, танкисты и артиллеристы стойко отбивали яростные атаки его превосходящих сил, враг всё наращивал и наращивал мощность удара. И вдруг на командном пункте авиационной части зазвонил телефон: «Авиаторы, вы бы помогли нам, что ли?!» Общевойсковой командир не приказывал, не просил. Он намекал, что наземным войскам очень и очень трудно и помощь авиации была бы очень и очень желательна…
Авиационный командир вышел к нам. Он тоже не приказывал, не просил. Он обратился к сознанию своих боевых друзей: «Товарищи! Надо помочь нашим братьям пехотинцам. Погоды нет, но лететь надо». Вот и всё, что он сказал.
Я и мои лётчики поднялись в воздух. Пока мы совершали налёт на вражеские позиции, обрушивая на них смертоносный огонь, на аэродром надвигался извечный враг авиации — туман. Командир части, уже получивший сведения об успешной атаке вражеских войск нашей группой, нервно ходил по аэродрому. Возвращаясь, я уже знал о тумане.
— Держитесь на пеленге, — скомандовал я подчинённым. — Буду сажать вас по очереди. Я — последним…
В результате один за одним приземлилась вся группа, самолёты замерли на аэродроме. Генерал похвалил нас и подарил мне фотомонтаж, не расставаясь с которым, я прошёл всю войну.
18 сентября 1944 года я был сбит последний раз. Мы тогда освобождали Прибалтику, враг отчаянно огрызался, бросал в контратаки новые и новые части из резерва. У города Добеле, что юго-западнее Риги, было сосредоточенно большое количество техники противника. Ведомая мною шестёрка штурмовиков помчалась в поднебесье. Вскоре я заметил на опушке леса вражеские машины и повёл на них товарищей. Атака в 3 захода нанесла врагу серьёзный урон: горели танки, самоходки, взрывались автомашины.
Решив сделать 4-й заход, чтобы сфотографировать плоды наших трудов, я почувствовал, как самолёт сильно тряхнуло, он потерял устойчивость из бензобака вырвалось пламя… Первая мысль — дотянуть до своих! Во что бы то ни стало — дотянуть!
Приказав остальным членам группы возвращаться в полк, мы с уже известным Никаноровым покинули горящую машину. Спускаясь на парашюте, я попал под пулемётный огонь немцев, но мне всё-таки удалось благополучно приземлиться в лесу. Углубившись в него, я услышал лай собак: нас искали. После взрыва самолёта лай прекратился: немцы сочли, что экипаж погиб. Больше суток я шёл лесом к своим, ориентируясь по карте и компасу, пока не встретил самоходчиков с двумя подбитыми машинами, оставшихся после боя в тылу противника. Совместно выработали план действий, и мне как старшему по званию пришлось вести танкистов дальше. Ползли, лавируя между вражескими окопами, скоплениями вражеской техники. Я всегда держал пистолет наготове. Ночью вышли к передовой, встретивший нас командир стрелковой роты с удивлением спросил:
— Как вы сумели пройти по минному полю? Ведь могли же подорваться!
— Мы просто не знали об этом. Наше счастье, что удачно прошли, — ответил я.
И как только прошли! Сами после дивились. Пехотинцы рассказали, что мин там было больше, чем картошек в поле. Так закончился мой 76 боевой вылет…»
К сентябрю 1944 года заместитель командира эскадрильи 826-го штурмового авиационного полка старший лейтенант А. И. Миронов совершил 97 боевых вылетов, из них 89 в качестве ведущего групп самолётов. Бомбово-штурмовыми ударами нанёс врагу значительный урон. За образцовое выполнение боевых заданий командования, мужество, отвагу и геройство, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 февраля 1945 года удостоен звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 4172).
К маю 1945 года командир эскадрильи 826-го штурмового авиационного полка капитан А. И. Миронов выполнил 135 боевых вылетов на штурмовку живой силы и техники противника, провёл 4 воздушных боя. Лично уничтожил и повредил: до 3 танков, более 15 автомашин, до 6 полевых орудий, создал 3 очага пожара, подавил огонь 10 огневых точек, взорвал 1 самоходную баржу, 3 склада с боеприпасами, расстрелял до 30 солдат и офицеров.
В ходе войны А. И. Миронов лично выполнил 145 боевых вылетов на штурмовку войск противника. Его эскадрильей было уничтожено: 63 танка, 300 автомашин, 400 повозок, 120 орудий, взорвано 5 железнодорожных эшелонов, 6 складов с боеприпасами и горючим, 1300 метров железнодорожного полотна, 2 моста, подавлено 90 огневых точек, уничтожено 1500 человек живой силы противника, 9 самолётов.
После войны продолжал службу в Военно-Воздушных силах СССР. В 1949 году окончил Высшие лётно-тактические курсы усовершенствования офицерского состава, в 1952 году — командный факультет Краснознаменной Военно-Воздушной академии. Служил на различных командных и штабных должностях. С 19 февраля 1973 года полковник А. И. Миронов — в запасе. Работал в конструкторском бюро завода в городе Красногорск Московской области. Принимал участие в патриотическом воспитании молодёжи. Живёт в военном городке Павшино города Красногорска Московской области.
Награждён орденами: Ленина (23.02.1945), Красного Знамени (20.04.1943, 17.09.1944, 06.05.1945), Отечественной войны 1-й степени (17.10.1943), Александра Невского (05.07.1944); медалями: «За победу над Германией», «За взятие Кёнигсберга».
Источники:
1. «Герои Советского Союза. Краткий биографический справочник. Том 2». М.: Воениздат, 1988 г.
2. «От солдата до генерала, том 5». М.: Алгоритм, 2005 год.
На фотографиях военных лет — не Миронов Александр Ильич
обоснуйте, пожалуйста.
Это тоже лётчик-штурмовик, тоже Герой Советского Союза, но звали его С.И. Гурвич, ростовчанин.