Для войны нужно тоже счастье

Заметка из газеты «Заря России» от 2 июля 1918 г.

***

Как я попал в плен

(Беседа с ген. Е.И.Мартыновым).

На днях прибыл через Стокгольм в Россию из почти четырехлетнего австрийского плена бывший начальник заамурского пограничного округа, ген.-лейт. Евгений Иванович Мартынов. Он был обменен на генерала от инфантерии Кусманека, бывшего коменданта Перемышля. Кусманек проехал прямым путем – Петроград-Брест-Вена. Мартынова направили через Швецию, причем в Швеции нашему генералу пришлось целых три месяца ждать установления прямого пароходного сообщения с Россией.

В беседе с нашим сотрудником Е.М.Мартынов рассказал, при каких необычных обстоятельствах он в августе 1914 года попал в руки к австрийцам.

После известного дела о злоупотреблениях в Заамурском округе, когда выяснилось, что в России «Высочайше» разрешено красть, я вышел в отставку и готовился к выезду на постоянное жительство заграницу. Я не отказался от этого намерения и после того своеобразного удовлетворения, который мне дал московский военно-окружной суд, постановившей в своем приговоре, что генерал Мартынов в напечатанных им брошюрах «действительно употребил выражения, порочащие честь, достоинство и доброе имя статс-секретаря Коковцева», но невиновен, так как «все оскорбительные выражения доказаны им документально и соответствуют истине».

Однако, с началом мировой войны, я подал прошение на высочайшее имя об определении меня в действующую армию. В ответ на другой день была получена телеграмма о принятии моем на службу.

В начале августа 1914 года я приехал в Ровно, где находилась главная квартира армий юго-западного фронта.

Главнокомандующим был генерал Иванов, а начальником штаба Алексеев. В это время в главной квартире имелись сведения лишь о передовых частях австрийцев, но расположение их главных сил оставалось неизвестным, а между тем для стратегических соображения важно было знать именно второе.

Для выяснения было решено произвести далекие разведки на аэропланах, воспользовавшись частными летчиками Васильевым и Кузьминовским. Не получив еще назначения, я вызывался принять участие в этих разведках в качестве наблюдателя.

С Кузьминским 9 августа полетел начальник разведывательного отделения штаба армий полковник Марков, но вследствие порчи аэроплана, им пришлось спуститься еще в расположении наших войск.

Я полетел на аэроплане, коим управлял Васильев. Аэроплан системы Моран, быстроходный, но совершенно неприспособленный для военных целей: он был чрезвычайно хрупкий и неудобный для наблюдения. Кроме того, для наблюдателя, помещавшегося позади летчика, оставалось так мало места, что дйествовать оружием было невозможно. Вследствие этого я взял с собой лишь маленький револьвер «Браунинг», рассчитывая, что при встрече с неприятельским аэропланом мы уйдем от него, благодаря быстроте хода. Я впервые сел на аэроплан и не имел никакого представления об управлении, а потому, если бы Васильев был убит или ранен, мне оставалось лишь застрелиться.

Намеченный мною маршрут полета был от Дубно через Бусек на Львов, оттуда на Стрый и обратно через Тарнополь в Ровно, всего более 400 верст.

Мы вылетели из Дубно в 10 час. утра 10 августа. День был чрезвычайно ясный, дороги вырисовывались яркими белыми лентами и на них резко выделялись даже отдельные повозки. Мы летели сначала на высоте 1,000 метров. От Бусека Васильев забрался вверх для того, чтобы перелететь через Львов (где предполагались зенитные пушки), возможно выше.
Когда после полета, продолжавшегося час с четвертью, мы приблизились к фортам Львова, то находились на высоте 2,200 метров. С фортов был открыт против нас ружейный и артиллерийский огонь. Мы продолжали лететь.

Вдруг что-то ударило в аэроплан; он опрокинулся через правое крыло и стал стремительно падать. Мы вывалились бы из сидений, если бы не были пристегнуты ремнями, на коих повисли. Гибель казалась неизбежной, но Васильеву, привыкшему делать мертвые петли, удалось справиться с аппаратом и снова выровнять его.

Кожух мотора был разорван; из резервуара летели брызги масла. Васильев выключил мотор, потом опять пустил его; машина работала неправильно. Как выяснилось впоследствии, осколок гранаты попал в крышку одного из цилиндров мотора.

Васильев сказал мне, что продолжать полет на таком аппарате чересчур рискованно и что нам нужно спуститься. Но это значило попасть в плен, а кроме того, при обстреле, коему мы подверглись (в тишине, наступившей при остановке мотора, вокруг нас раздавался свист пуль), вряд ли удалось бы совершить спуск. Я ответил, что нам нужно во сто бы то ни стало лететь назад.
Этот обратный полет был весьма труден: мотор работал прерывисто; аппарат дрожал и качался; брызги масла залепляли глаза, мешая ориентированию; аэроплан все время обнаруживал наклонность к понижению, и мы шли на высоте около 700 метров, причем несколько раз подвергались ружейному обстрелу.

Так мы летели около часа и достигли станции Езерна на жел. дор между Бусеком и Тарнополем. Впереди, верстах в пятнадцать, на фоне неба, обрисовывались дымки шрапнелей. Это шел бой между австрийцами и войсками нашей 8-й армии генерала Брусилова, перешедшего границу и наступавшего на Тарнополь.

Еще 10 минут полета и мы были бы спасены, но вдруг раздался взрыв; с треском отлетела вверх поврежденная крышка цилиндра, образовав в кожухе огромную дыру. Хорошо еще, что крышка отлетела в этом направлении, иначе она могла бы перебить крыло, или шасси аппарата. Мотор остановился. Васильев стал спускаться планирующим спуском, стараясь выиграть пространство.
Едва аппарат опустился на землю, как мы были окружены выскочившим из соседней деревни австрийскими лаундштурмистами. Спустя несколько минут прискакал гусарский разъезд. Нам не дали даже времени осмотреть повреждения аэроплана, на крыльях коего во многих местах виднелись пробоины от ружейных пуль.

Хотя намеченный мною маршрут полета на Стрый не был выполнен и нам пришлось от Львова повернуть обратно, тем не менее, в случае возвращения, я привез бы в главную квартиру важные сведения. Выяснилось, что на главном операционном направлении Дубно-Львов не было неприятельских войск, за исключением небольших передовых отрядов в пограничной полосе. Как теперь известно, главные силы австрийцев в это время двигались на Люблин и Замостье, где ими были застигнуты врасплох и разбиты по частям, находящиеся в периоде сосредоточения армии Зальца на Плеве.

Но нам не было суждено возвратиться к своим войскам и за 2 ¼ часа смелого полета я заплатил 3 ½ годами тяжелого плена. Утешая меня, один австрийский генерал выразился совершенно правильно: «Для войны нужно тоже счастье».

***

Источник: РГВА, фонд 29, опись 8, дело 299, листы 51 об., 52.