Летчик Наблюдатель
Г.И. Вечфинский
16 августа 1919 года.
Товарищу Комиссару Увофлота [Украины]
Рапорт
Считаю необходимым довести до Вашего сведения следующие обстоятельства, имеющие отношение к перелету военлета Ходоровича и к исчезновению из письменного стола денег, отобранных при обыске у морлета Качинского.
1/ Тов.Васильев уезжая в Москву заявил мне кратко, что в среднем ящике его стола находятся деньги отобранные у Качинского. В какой сумме они – он не говорил, а на мой вопрос у кого находится ключ от ящика заявил, что у тов. Дашкевича – Комиссара Штаба Наркомвоен.
2/ В начале августа во время пропажи у меня из кабинета портфеля с бумагами и вследствие многочисленных краж в Увофлоте, я сказал Комиссару т. Волциту, что следовало бы деньги, находящиеся в ящике стола, куда либо передать или спрятать. Эти слова мои остались без последствий, БЫЛ ОТДАН ТОЛЬКО ПРИКАЗ ДЕЖУРНЫМ Управления дабы никто не заходил в кабинет без моего или комиссара присутствия.
3/ Числа 7-го или 8-го августа после отбытия школы[1], Ходорович обратился ко мне с просьбой выдать ему по документу тысяч 10 я отказывал ему несколько раз, что скоро школы казначей оставшийся в Киеве получит по ассигновкам деньги Школы и из них он как начальник сможет взять свое жалование. Затем в теже дни /позже/ Ходорович просил дать ему заимообразно несколько тысяч царскими деньгами. На мое заявления что у нас их нет даже в кассе, зная о деньгах Качинского, Ходорович пытался уговорить меня взять временно эти деньги. Но я указав ему на запертый ящик где были деньги сказал, что это предложение бессмысленно. После этого Ходорович об этих деньгах не говорил.
4/ Вернувшись в Увофлот 8-го или 9-го августа часов около 2-х из заседания комиссии по эвакуации я зашел вместе с тов. Лавровым в кабинет, где на окне или кушетке сидел Ходорович и читал газету. На мой вопрос что он здесь делает Ходорович ответил, что ждет меня дабы вместе уйти куда нибуть ужинать.
5/ На следующий день вернувшись также около этого же времени, я застал снова Ходоровича сидевшего вместе с Вами в Канцелярии. Что он делал и почему оказался в такое время в Увофлоте я не знаю.
6/ после всех указанных случаев Ходорович со мной о деньгах не говорил.
Как то днем 10-го или 11-го числа, когда я предлагал Ходоровичу купить у меня слишком тесные ботинки, он громко заявил в присутствии т.т. Ванульчикова и Якобчука что у него нет совершенно денег и что Начальник Управления не хочет давать ему денег.
7/ Ходоровича я виде в последний раз 11-го августа в 15 часов когда он зашел ко мне в кабинет и спросил не будет ли на Посту-Волынском автомобиль. Будучи очень занятым — у меня было в это время в кабинете человек 5-6 в том числе Якобчук, Вакульчиков, Лукошенко и др. я машинально попрощался с ними и сказал, что машина только что вернулась с аэродрома и больше туда сегодня не поедет.
Ходорович между прочем был в этот день в коротком пальто но день был пасмурный и холодный но я этому значения не придал.
Летнаб Вечфинский
Верно: Помощник Юрисконсульта[2]
***
Летчик Наблюдатель
Г.И. Вечфинский
17 августа 1919 года.
копия
Начальнику Главоздухфлота
Рапорт
По делу о перелете военлета Ходоровича имею доложить следующее:
1/ Когда я прибыл в Киев из Москвы в середине апреля с.г., Ходорович уже был в Будапеште. Я был сильно поражен таким доверием со стороны пославших его зная от Авиадарма, что последний предлагал арестовать Ходоровича на[3] его деятельность в Петлюро-Гетманский период на Украине. Я объяснял себе доверие, оказанное Ходоровичу лишь полной переменой его взглядов в отношении к Советской Власти, в чем очевидно был уверен и тов. Васильев т.к. иначе навряд ли позволил арестовать себя домашним арестом до возвращения Ходоровича в Киев.
Кроме того, оставшаяся в Киеве жена его, являлась залогом возвращения Ходоровича из Будапешта.
2/ Когда Ходорович был назначен вр. и.д. Начальника Киевской авиашколы[4] и когда был представлен к ордену Красного знамени до меня бывшего в то время вр.и.д. Начувофлота дошли слухи о недовольствии некоторых групп киевских авиаработников предстоящим награждении Ходоровича т.к. они знали его деятельность в Киеве при Гетмане. По этому поводу, если не ошибаюсь, состоялось постановление киевского коллектива, в силу которого дело о награждении летчика указанным орденом было приостановлено.
3/ В середине июня Военком Увофлота т. Колосов познакомил меня с делом о реабилитации Ходоровича /при Гетмане/ по обвинению его в большевизме. Т. Колосов, может, думаю, подтвердить сколь неожиданным оказалось оно для меня и будучи, после детального ознакомления с найденным делом, вполне определенного мнения о Ходоровиче как о двуличном человеке, вполне согласился с т. Колосовым о необходимости немедленно выслать его в Центр. Мы дали Ходоровичу на ликвидацию его дела 3 дня. За это время он успел побывать у т. Дзевалтовского, Подвойского и Петровского, в результате чего отправка его задержалась на несколько дней /вследствие переговоров указанных лиц с т. Колосовым и выяснения связанных с делом вопросах/.
К этому времени /это было в середине июня с.г./ меня и т. Колосова вызвал к себе т. Дзевалтовский и просил немедленно организовать перелет 2-х самолетов в Будапешт. Я заявил что летчиков за которых можно было бы ручаться и с технической и с политической точки зрения у нас сейчас, кроме одного военлета Цивинского нет. Тогда зашел разговор о Ходоровиче. Я указал, что последний находиться в опале и спросил какое впечатление он произвел на т. Дзевалтовского, последний ответил что самое выгодное. Я со своей стороны заявил что могу ручаться за Ходоровского как за лучшего на Украине летчика и считал вполне гарантированным вторичный возврат его в Киев лишь при условии что жена его останется заложницей.
Постепенное прекращение дела Ходоровича шло параллельно с подготовкой к перелету. Чьим постановлением или приказанием дело это окончательно аннулировано и где находится сейчас – я не знаю.
Затем в конце июня, когда один из самолетов «»[5] оказался при побе[6] разбитым, а военлет Цивинский долго не прибывал в Киев с фронта для участия в перелете т.т. Мануильский, Тафтьян собиравшиеся лететь в Будапешт окончательно отказались лететь отдельно и перелет был отложен на неопределенное время.
В ожидании осуществления его, Ходорович был прикомандирован к Увофлоту в качестве Инспектора и выполнял кой какие технические поручения.
4/ После открытия Киевской Авиашколы, предполагая отправить военлет[а] Валентея обратно в Центр, мы с т. Колосовым подыскали кандидата в Начальники ея и пришли к убеждению, что из персонала Школы никто на эту должность не способен. Однажды, будучи на аэродроме, т. Колосов в беседе со мной высказал мысль о возможности назначить начальником школы вновь т. Ходоровича. Я согласился с его мнением, зная что Гетмановское дело считается ликвидированным. После этого состоялось заседание Комячейки Школы на котором т. Колосов доложил о нашем постановлении.
Июля с.г. Приказом по Воздухфлоту Ходорович был назначен на эту должность.
5/ В начале августа началась эвакуация Киева. 6 или 7 числа школа погрузилась и отбыла из Киева. За день или два до отправки ее, я предложил т. Колосову, собиравшемуся с докладом к тов. Дзевалтовскому, выяснить у последнего желательность оставить в Киеве до последнего момента один самолет школы, а именно один «»[7] с Ходоровичем. Т. Колосов, побывав у Наркомвоена, сообщил, что самолет вместе с Ходоровичем оставить можно. После этого мною было отдано распоряжение Ходоровичу остаться в Киеве с тремя мотористами с его аппарата. Последний остался в том же ангаре в котором стоял и раньше, и возле ангара был оставлен караульный пост.
перед уходом школы, Увофлотом было резервировано 68 пуд бензола. Последний был оставлен в Киеве ввиду предполагавшегося прихода корабля «Илья Муромец», а также самолетов 11-го Черноморского Отряда, формирующегося в Киеве.
Ввиду того что бензол находился в ненадлежащем складе-землянке близ ангаров /Ходорович поместил его туда для экономии числа постов/ я приказал т. Серову совместно с Улитиным перевести 9 или 10 августа указанный бензол в склад горючего на Посту-Волынском, запечатать его там печатью Увофлота и выдать лишь в присутствии Начальника Канцелярии Увофлота тов. Улитина.
Так приемка горючего последним товарищем состоялась на глаз /не было весов для проверки веса/, то возможно, что еще раньше механики Ходоровича взяли часть бензола и хранили его у себя. В самолете же в день ухода Школы по заявлению Ходоровича и механиков, было не более одного-двух пудов.
6/ Зная что караул оставлен на аэродроме после ухода Школы вообще не надежный / все люди бывшие военнопленные австрийцы/ я как то днем 8 или 9 августа в разговоре с т. Колосовым говорил о необходимости принять какие либо меры на аэродроме, дабы быть более спокойным за самолет и даже в шутливой форме сказал, что нет ничего проще как улететь сейчас на этом самолете, когда на аэродроме кроме 2-3 австрийцев и 1-2 механиков Ходоровича не коммунистов никого нет.
Но так как все эти дни я был всецело занят вопросами эвакуации, то не имел возможности и времени заняться этим делом, тем более, что после последних официальных /в присутствии т.Колосова/ и частых откровенных бесед с Ходоровичем, я как, безусловно и т. Колосов считал Ходоровича своим человеком, который окончательно и бесповоротно примкнул к Советской Власти. Кроме того, я условился с ним, что в случае отбытия его с кем-либо на аппарате, я беру на себя работы по доставке его жены в Москву.
7/ Об обстоятельствах, предшествующих непосредственному перелету, я говорю в копии прилагаемого при сем рапорта моего на имя т. Колосова. Там же я указываю на подлый и низкий его поступок с деньгами хранившимися в ящике стола т. Васильева. Здесь следует указать на следующие обстоятельства. В Киеве остался казначей школы для получения по ассигновкам денег, он заболел неожиданно дизентерией и слег, прислав рапорт и свидетельство о болезни в Увофлот. Узнав об этом в Увофлоте или же непосредственно у казначея Маскина[8], Ходорович взял ассигновки и сам получил по ним деньги, часть 10-го августа, остальные утром 11-го т.е. в день отлета. Общая сумма денег, полученных им в Казначействе – около 75 тысяч рублей. Любопытно отметить что ни 10-го ни 11-го августа Ходорович о деньгах со мной не говорил, , в то время как раньше поднимал этот вопрос ежедневно по несколько раз.
8/ В день отъезда Ходоровичу был выдан секретный мандат в Совет Обороны для выяснения вопросов, связанных с эвакуацией личного состава. Но как выяснилось он в Совете не был и мандат повидимому увез с собой.
9/ В течение последних 5-6 дней, предшествующих перелету Ходоровича, я его вне Управления не видел, так как был беспрестанно занят текущими делами ежедневно с 11-1 часов ночи. В Увофлот же он заходил обычно 2-3 раза в день, где ему давались поручения по приемке спирта по перевозке горючего на аэродроме в общий склад и т.д.
10/ Что касается распоряжений отданным т. Колосовым на аэродроме относительно самолета «»[9] то они заключались, по его словам, в приказе не выводить из ангара самолета и не производить на нем полетов без моего или его Комиссара присутствия. Распоряжение это было отдано в присутствии механиков и караульных. Питая полное доверие к Ходоровичу и помня последние мои разговоры с ним о том, что меры были вполне достаточными, тем более, что бензол был запечатан а в аппарате к отъезду школы было 1-2 пуда бензина.
11/ 11-го августа придя на аэродром около 16 часов, по показанию мотористов Слепенко и[10] /показания эти находятся у т.Колосова/, Ходорович заявил, что через полчаса должна прибыть машина из Увофлота со мной и комиссаром что мы будем летать. Он-же пришел сюда раньше, чтобы, по нашему якобы приказанию, попробовать в полете мотор на бензоле. Старший моторист Юлий Кох вывел совместно с Слепенко и[11] аппарат, завел мотор, Ходарович уселся на свое место и предложил желающему из механиков полететь с ним, при этом сказал тут-же что хочет покатать» также свою жену прибывшую с ним на аэродром. Лететь попросился Кох, два других же механика получили обещание, что второй подъем Ходарович совершит с ними.
После этого самолет поднялся сделал 1-2 круга над аэродромом и улетел в юго-восточном направлении. Его видели около 18 часов в районе м.Борисполя, откуда можно заключить что Ходорович улетел в Полтаву.
12/ Часов около 23 в Увофлот с аэродрома прибыли механики Слепенко и[12] и сообщили о случившемся. Тут же обнаружился обман Ходоровича относительно автомобиля Увофлота, который должен был прибыть с нами для полетов.
13/ Немедленно после этого мы с т. Колосовым отправились на квартиру Ходоровича, где осмотрели его комнату и опечатали. В комнате не оказалось некоторых вещей и 2-х чемоданов. Последние очевидно Ходорович укрыл где либо у своих знакомых, так как он летел не имея с собой ничего.
14/ На следующий день я указал адреса двух знакомых семей Ходаровича, куда мы отправились лично для производства обыска. Чемоданов этих до моего отъезда из Киева обнаружить не удалось.
15/ В заключение могу сказать, что из разговора 12 или 13 августа с арестованным несколько дней спустя бывш[им] фотографом Школы Гуджоном /о чем я узнал от т. Колосова вечером 16 августа/, имевшего по его словам связь с какой-то тайной организацией, я вывел заключение, что Ходорович улетел ни от какой-то организации, а скорее по собственной инициативе и главным образом под давлением своей жены, влияние которой на Ходоровича было особенно заметно в последнее время.
Приложение: мой рапорт Комиссару 16/VIII и показания т. Лаврова.
Летнаб Вычфинский
Верно: Помощник Юрисконсульта[13]
***
Источник: РГВА, Ф. 29, ОП. 9, Д. 16, Л. 2-6.
ПРИМЕЧАНИЯ
Оставьте свой отзыв