Рычагов Павел Васильевич

Павел Рычагов родился 2 января 1911 года в маленькой подмосковной деревне Нижние Лихоборы, ныне в черте Москвы, в семье крестьянина. В детстве он ничем не выделялся среди деревенских мальчишек. Играл в лапту, запускал змея, ходил в школу, увлекался спортом. Окончив неполную среднюю школу, работал на фабрике упаковщиком.

С 1928 года служил в рядах Красной Армии. Окончил Ленинградскую военно-теоретическую школу ВВС в 1930 году и 2-ю Борисоглебскую военную школу лётчиков им. Осовиахима в 1931 году. Как лучший её выпускник, получил назначение в 109-ю истребительную авиационную эскадрилью 5-й Житомирской истребительной авиационной бригады Киевского военного округа. Служил сначала младшим лётчиком, затем командиром звена, а вскоре — командиром отряда.

Всего за время службы совершил более 3000 посадок, в том числе более 500 — ночных, налетал более 170 000 километров.

Характер Павла Рычагова… Он расскрывался в полётах, напряжённых, каждодневных, порой просто фантастических.

Как — то Павел вылетел с товарищем на У-2. Отработали задание, впереди — посадка. И вот тут — то обнаружили, что одна из лыж приняла вертикальное положение. Как быть? Рычагов передал штурвал сослуживцу, вылез из кабины на плоскость и, держась за стойку самолёта, хладнокровно поставил ногой лыжу в посадочное положение.

А какие чудеса Павел творил при лётных испытаниях поступающих в эскадрилью новых самолётов! Сохранились записки современника Рычагова, знатока авиации Ивана Рахилло:

«Ни один лётчик не в состоянии выдержать такой сумашедший нагрузки, которую выдерживал Рычагов. За один вылет без посадки он выполнял в воздухе до 250 фигур высшего пилотажа. 40 фигур на высоте в 5000 метров. Затем забирался на 6000 — и здесь опять 40, 7000 — ещё 40. Полёт — без кислородной маски, другой бы и без фигур потерял бы сознание на этой высоте. Выполнив положенные 40 фигур, Рычагов немного отдыхал и выполнял ещё 40 петель, переворотов, виражей и боевых разворотов: с земли в бинокль было видно, как его крошечный самолёт неистовствует в прозрачной, недосягаемой высоте. Затем он опускался на 6000 метров и здесь вновь крутил 40 фигур. Этажом ниже — ещё 40!.. У земли, в порядке отдыха и лёгкого развлечения, он легко выполнял 20 — 25 фигур и, наконец, садился. Какое же надо иметь могучее здоровье, чтобы выдержать такой полёт!..»

Летал он действительно превосходно — в один из дней (испытывая самолёт И-16) не выключая мотора, произвёл 110 взлётов и посадок без отдыха. Однажды зимой, один из лётчиков неумело приземлился и свалил всю вину на лыжи: на них мол, точно не рассчитаешь посадку. Рычагов швырнул на полосу свою перчатку, вскочил в самолёт и взлетел. Сделав круг, он приземлился, да так, что лыжей припечатал ту перчатку в снег…

О Рычагове очень быстро заговорили в бригаде. В 1933 году он стал командиром звена, а уже через несколько месяцев возглавил авиаотряд и вывел его в передовые. За личные успехи по освоению новой авиатехники 25 мая 1936 года старший лейтенант П. В. Рычагов был награждён орденом Ленина. Отпраздновал награду своеобразно — провёл длительный полёт в 5 метрах от земли в перевёрнутом положении. Когда его спросили, не страшно ли летать на такой высоте, ответил: «Страшно тому, кто не уверен в своей машине и в самом себе».

Лётной работе Рычагов отдавал всего себя. Даже свою личную жизнь он не мыслил без авиации — женился на лётчице Марии Нестеренко. Очередной рабочий день для молодых начинался на одном аэродроме, зачастую одновременно, с восходом солнца и продолжался до заката. Расставания начались, когда Павел начал «странствовать по войнам».

В октябре 1936 года, во главе 14 лётчиков, Павел Рычагов выехал в Испанию. С 20 октября 1936 года по 6 февраля 1937 года был командиром 1-й эскадрильи, а затем командиром 26-й группы истребителей И-15. Имел псевдоним «Пабло Паланкар». Его лётчики вошли в состав авиагруппы П. И. Пумпура, которая к ноябрю 1936 года насчитывала около 50 истребителей типа И-15 и И-16. До 6 февраля 1937 года старший лейтенант П. В. Рычагов возглавлял одно из подразделений этой группы, действующей в районе Мадрида.

4 ноября группа Рычагова провела первый бой. В этот день лётчики совершили 4 боевых вылета, сбив 2 бомбардировщика и 3 истребителя, а командир группы открыл счёт своих побед. На следующий день группа сбила ещё 1 бомбардировщик и 3 истребителя. 6 ноября Рычагов одержал ещё 2 воздушные победы. Воздушные бои над Мадридом были чрезвычайно тяжёлыми. Только 7 ноября советские лётчики — истребители совершили более 100 вылетов.

16 ноября 1936 года 13 советских лётчиков вели бой с большой группой вражеских самолётов. В итоге, противник потерял 5 машин и был вынужден повернуть назад. Потери республиканской авиации составили 2 самолёта. В этом бою Павел Рычагов сбил одну машину, но и его «Чайка» была повреждена стрелком «Юнкерса» с бортовым номером кончающимся на «86». Покинув самолёт, он приземлился на парашюте в самом центре Мадрида.

Восторженные испанцы на руках донесли Рычагова к автомобилю, доставили в госпиталь. На другой день в палату к нему вошёл важный, богато одетый человек. Он пылко приветствовал Павла, поздравил его с победой, а в заключение заявил, что дарит советскому лётчику целый пароход лимонов и апельсинов.

— Куда мне столько? — удивился Рычагов.

— А это уже ваше дело, — улыбнулся испанец. — Вы теперь очень богатый человек и вправе поступать с подарком по своему усмотрению.

Рычагов предложил отправить пароход с товаром испанским детям, эвакуированным в Советский Союз. Так и было сделано.

Немного подлечившись и пересев на новый самолёт, Павел продолжал сражаться.

Всего в боях над Мадридом он был сбит трижды: 7 ноября стрелком бомбардировщика Ju-52, а 16 и 19 ноября — итальянскими истребителями «Фиат-32», но всякий раз спасался на парашюте.

По состоянию на 9 декабря 1936 года с 6 победами (3 «Хейнкеля», 2 «Фиата» и 1 «Юнкерс») он был лидером среди советских пилотов. При этом, имел всего около 7 часов налёта на одну сбитую машину противника — рекордная цифра среди пилотов его группы.

Серьёзные успехи привели к тому, что из Испании он был досрочно отправлен на Родину, успев в январе 1937 года добавить к своему боевому счёту ещё 2 победы.

6 января 1937 года И-16 перехватили 14 «Юнкерсов» под прикрытием 20 — 22 «Хейнкелей» и заставили бомбардировщики противника развернуться на обратный курс. Вскоре на помощь И-16 подоспели И-15. В дневнике боевых действий указано общее количество советских истребителей — 24, но командиры эскадрилий сообщают другие цифры. Командир истребительной группы «Т.К.» (к сожалению, идентифицировать его не удалось) написал, что было 15 И-16 и 10 И-15, командир эскадрильи И-15 П. Рычагов отмечал, что к месту боя он привёл 14 И-15:

«Не рассчитывая их (бомбардировщики противника. — Прим. автора.) догнать (моя скорость 300 км, а противника — 280 км), я решил принять участие в происходившем бою И-16».

Подробности боя, как и в большинстве случаев, остались неизвестны. Но об итогах мы кое-что знаем. С республиканской стороны погибли Иван Хованский (его И-16 на высоте 100 метров столкнулся с самолётом противника) и пилот И-15 Хесус Гарсия Уэргидо. Обстоятельства его гибели остаются тайной. Известно, что, пикируя в погоне за «Хейнкелем», его самолёт врезался в землю.

Республиканцы заявили о 7 сбитых «Хейнкелях» (И-16 — 3, И-15 — 4, в том числе командир эскадрильи И-15 лично 1 самолёт сбил и 1 зажёг). 4 вражеских истребителя упали на республиканскую территорию. Немцы, участвовавшие в этом бою, не заявив о победах, признали потерю 2-х лётчиков и самолётов из 3.J/88: от огня И-16 погибли фон Галлера (von Gallera) и Кнайдинг (Kneiding). Кто управлял ещё 2 самолётами, упавшими на республиканскую территорию, неизвестно.

В течении 4-х месяцев напряжённых боёв (Рычагов пробыл в Испании с 20.10.1936 года по 6.02.1937 года, совершил около 80 боевых вылетов (общий налёт 105 часов), эскадрилья И-15 под его командованием сбила над Мадридом 40 самолётов противника, из них 8 — уничтожил лично их командир (во многих источниках общее число побед Рычагова приводится разное: от 15 до более 20).

Список личных побед Павла Рычагова в Испании:

31 декабря 1936 года за мужество и героизм, проявленные в боях с врагами, Павлу Рычагову было присвоено звание Героя Советского Союза («Золотая Звезда» №86) с вручением ордена Ленина.

Георгий Захаров, участник тех боёв, вспоминал позднее:

«С ведущим нам повезло. Многие умели прекрасно летать и отменно дрались, но далеко не каждый лётчик мог быть ведущим. Павел самой природой был создан для этой роли.

Истребитель И-15. Испания, 1936 г.

То, что он делал в бою, совершенно не поддавалось объяснению. Павел умел определить единственно верный момент, когда следует нападать, всегда выбирал направление удара в самое уязвимое место противника, и способности ведущего сочетались в нём с высоким мастерством рядового бойца — об этом наглядно свидетельствовали 20 сбитых им самолётов.

Рычагов в моей памяти навсегда остался одним из лучших лётчиков — истребителей, каких я знал за свою долгую лётную жизнь…

Едва Рычагов появлялся в поле зрения людей, его сразу же окружало множество людей. Я могу с уверенностью сказать, что в 1937 году вряд ли нашёлся бы ещё один такой командир эскадрильи, который пользовался таким авторитетом у своих лётчиков и известностью в стране. «Золотая Звезда» Героя, два ордена Ленина, орден Красного Знамени за боевую работу — в те дни людей с такими наградами у нас было немного».

В феврале 1937 года Павел Рычагов вернулся в СССР, где ему присвоили звание майора и назначили на должность командира 109-й отдельной истребительной эскадрильи.

С декабря 1937 года по апрель 1938 года командовал советской авиацией в Китае. Имел псевдоним «Генерал Баталии», награждён орденом Красного Знамени (8.03.1938) и медалью «XX лет РККА» (23.02.1938).

В Китае он сам не летал, поскольку от него требовалось умение другого рода, нежели водить группы в бой. И он проявил себя как командир, способный планировать и осуществлять неожиданные и очень ощутимые для врага удары. Под его руководством был нанесён ряд налётов по аэродромам в Ханьчжоу и Тайване, взбудоражившие весь мир. Разгром базы ВВС на Тайване 23 февраля 1938 года, где было уничтожено около 50 самолётов и 3-месячный запас топлива, вызвал шоковое состояние у японцев. В течение целого месяца оттуда не взлетали самолёты.

8 апреле 1938 года ему было присвоено звание комбрига. В мае он становится командующим ВВС и членом Военного совета Приморской группы войск Краснознамённого Дальневосточного фронта и 1-й Отдельной Краснознамённой армии.

…Лето 1938 года. Хасан. Противник всё тот же — японцы. Но на этот раз они совершили агрессию уже против нашей страны, захватив сопки Безымянную и Заозёрную. Павел Рычагов — командующий ВВС Приморской группы Дальневосточного фронта, проявлял нетерпение. Ему до этого не приходилось командовать такой крупной авиационной группировкой (70 истребителей и 180 бомбардировщиков), и он ещё и ещё раз предлагает нанести массированный удар по врагу.

6 августа в 16 часов под прикрытием истребителей первые эскадрильи наших бомбардировщиков появились в оборонительной полосе неприятеля. Несмотря на плотный огонь японских зенитных батарей, самолёты, маневрируя, снижались до 300 метров и, что называется, в упор громили вражеские позиции. Район небольшой — поэтому при подготовке к операции лётчики учились бомбометания с предельно малых высот.

В. С. Блюхер, наблюдавший с КП за действиями авиации, сообщил по прямому проводу Наркому обороны, что сопка Заозёрная «производит впечатление не только взрытой, но буквально скальпированной». Массированные удары авиации тогда во многом определили успех наземных войск.

За участие в боях в районе озера Хасан, он был награждён вторым орденом Красного Знамени (25.10.1938). 9 февраля 1939 года получил звание Комдива.

В 1939 году Рычагов был назначен Командующим ВВС 9-й армии, участвующей в боях Советско-Финляндской войны, награждён третьим орденом Красного Знамени (21.05.1940). Затем возвратился на Дальний Восток.

11 апреля 1940 года ему было присвоено воинское звание Комкор, а 4 июня звание генерал-лейтенант авиации. В июне 1940 года назначен заместителем начальника ВВС РККА, в июле — первым заместителем начальника ВВС РККА.

В августе 1940 года, он 29-летний генерал-лейтенант, был назначен Начальником Главного управления ВВС Красной Армии. С марта 1941 года он уже заместитель Наркома обороны СССР. Депутат Верховного Совета СССР 1-го созыва. Очень высокого мнения о П. В. Рычагове, как о руководителе, был и маршал Г. К. Жуков — человек, как известно, очень скупой на похвалу.

Скуластый, с шевелюрой чёрных волос, в подогнанной по талии гимнастёрке, он в Главном управлении ВВС производил впечатление скорее прибывшего в командировку фронтового лётчика, чем военачальника в Генеральском звании. Да, молод был Рычагов, но молодость — это энергия. За дело он взялся круто. Главная задача, стоявшая перед ним — введение в строй нового поколения самолётов.

Он часто выезжал в части, которые первыми начали освоение самолётов МиГ-3, Як-1, ЛаГГ-3, Пе-2, Ил-2. Подсказывал, советовал, торопил. В той суровой, опасной обстановке (репрессии не прекращались) резко проявлялся его прямой, взрывной характер. На крупных совещаниях всегда говорил то, что думал. Если был убеждён в идее — отстаивал её до конца.

Так, Рычагов остро поставил вопрос о повышении лётного мастерства пилотов. Однажды группу военных вызвали к Сталину. Тот хотел из первых рук узнать, как идёт освоение новых самолётов. Рычагов, взявший слово, сначала говорил спокойно. Но потом, когда речь пошла о часах налёта, вспылил: «30 часов хватит разве для того, чтобы лётчик разбился. А ему ещё воевать нужно уметь. 120 часов требуется как минимум!»

Сталин, когда стал подводить итоги совещания, заметил: «120 часов налёта… Мальчишеские рассуждения. Мы горючее на ветер не собираемся бросать…» Но, видимо, усилия Рычагова не пропали даром: вскоре состоялся приказ об увеличении часов налёта для боевых лётчиков.

Между тем, обстановка в Руководстве ВВС была напряжена до предела. Авиационные кадры уничтожались, на должности выдвигались всё новые и новые люди. В частности, за 3,5 предвоенных года в ВВС сменилось 5 начальников. Причём сроки их пребывания на этом посту постоянно сокращались. Сменивший Алсниса Локтионов пробыл на этой должности около 2-х лет, Смушкевич — около года, Рычагов — полгода. Не получи он в 1940 году столь высокого назначения, могло сложиться и так, что, мы бы знали ещё одного талантливого авиационного командарма времён Великой Отечественной войны. Ведь за плечами Рычагова были бои в Испании, в Китае, на Хасане, в Финской компании. Да и руководство боевыми операциями — дело ему более знакомое, нежели вопросы строительства ВВС страны.

Сам Павел никогда к власти не рвался, за должности не держался. Уже будучи Начальником ВВС, он в сильном волнении не единожды говорил: «Из войск пришёл, в войска и уйду…» Руководить ВВС в то время было чрезвычайно сложно, по многим вопросам требовалось выходить лично на Сталина. Дерективные указания следовавшие одно за другим, не были скоорденированы между собой, намечались нереальные задачи и сроки их выполнения.

Однажды заместитель командующего авиацией Московского Военного округа генерал Н. А. Сбытов доложил Рычагову о катастрофах и авариях в частях. Рассказал, что из 25 новых самолётов осталось лишь 8. Рычагов ему в ответ: когда не останется ни одной машины — доложим куда следует. За качество машин отвечал Маленков и требовались очень высокие аргументы, чтобы произвести впечатление на Сталина.

Такой случай вскоре представился. На одном из военных советов шла речь о большой аварийности в авиации. Рычагов, когда ему дали слово, встал и сказал:

— Аварийность и будет большая, потому что вы заставляете нас летать на гробах!

Это было совершенно неожиданно для всех, наступила абсолютная тишина… Все ждали, что скажет Сталин. Он некоторое время молчал, а затем сказал медленно и тихо, не повышая голоса:

— Вы не должны были так сказать! Заседание закрывается…

12 апреля 1941 года Павел Васильевич был снят с занимаемой должности и направлен на учёбу в Военно — Воздушную академию Генерального штаба. В тиши аудиторий Рычагов уже не ждал ничего плохого, надеясь в будущем получить новое назначение. Он не знал, что Берия уже усиленно готовится «расскрыть новый заговор» в Красной Армии и что жертвы он выберет из числа тех, к кому по какой-либо причине охладел Сталин: Г. М. Штерна, А. Д. Локтионова, Я. В. Смушкевича, К. А. Мерецкова… Павел находился в этом ряду.

…В июне в Сочи стояли тёплые дни — благодатная пора для отдыхающих. Павел с женой, совсем беззаботные в этот раз, впервые в последние годы, наслаждались ими. Каждый час отдыха, словно глоток из родника счастья. Встретившемуся товарищу по Испании Емельяну Кондрату, впоследствии генерал-майору авиации, Павел сказал:

— Выдался отпуск и махнули, как видишь, на юг вместе. А то ведь моя Мария — как Пенелопа. Вся жизнь её — ожидание. Я же странствую по войнам. А тут перерыв небольшой, как не воспользоваться…

Разговор состоялся в полдень, 21 июня 1941 года. А уже на другой день, во второй его половине, они спешно брали билеты на вечерний поезд до Москвы, понимая, что их место на фронте. Но на фронт они не попали. В Москве, на вокзале Павла и Марию попросили зайти к военному коменданту. Оттуда Мария вышла уже одна. Находившиеся в комнате люди в штатском попросили Рычагова остаться…

А через сутки, 24 июня, на Центральном аэродроме имени М. В. Фрунзе была арестована и Мария — заместитель командира отдельного авиационного полка особого назначения. Предъявленное обвинение: «Будучи любимой женой Рычагова, не могла не знать об изменнической деятельности своего мужа». Для ареста сгодилась и любовь…

Мария Нестеренко - жена П.В.Рычагова

Их пытали в столице, выбивая признания в измене, совершении диверсий. В октябре, когда враг был уже на подступах к столице, 20 участников «заговора» переправили в Куйбышев. Туда и полетела с курьером секретная депеша Берии — «Следствие прекратить, суду не предавать, расстрелять немедленно!»

Но следователи ещё не знали содержания «высочайшего решения» и усердно продолжали выбивать показания. Марию допрашивали даже утром 28 октября, за 1 час до того, как всех арестованных вывезли в крытых машинах на расстрел. Погибли Павел Рычагов и Мария Нестеренко вместе, в посёлке Барбыш (ныне территория детского парка им. Гагарина) под Куйбышевым (ныне Самара). Место их захоронения не известно.

23 июля 1954 года П. В. Рычагов был полностью реабилитирован. Его именем названа улица в Москве.

 ***

«…К нам стали поступать новые истребители И-15. Говорят, что их появление ускорило следующее, унизительное для престижа нашей державы, авиационное происшествие. В Москву прилетел кто-то из видных французских руководителей на своем пассажирском самолёте. Ворошилов решил выделить ему на обратную дорогу до советской границы почётный эскорт истребителей, «знаменитых» И-5, в количестве 2-х звеньев или 6 самолётов. Сразу после взлёта и набора высоты, в пределах видимости с московского Центрального аэродрома, самолёт француза дал полный газ и легко оторвался от наших бессильно трепыхавшихся как воробьи тихоходных и маломощных И-5. Конечно, это не прибавило авторитета нашей державе как союзнику Франции. Клим Ворошилов громко ругался и критиковал такую авиационную технику, лишний раз, склоняясь к преимуществам кавалерии, где наши кубанские и донские кони были впереди всех на полкорпуса.

Летал Пашка Рычагов здорово: смело, расчётливо и в то же время раскованно. Он одним из первых стал осваивать истребитель И-15 с мотором М-25 и вскоре пообещал показать нам, на что он способен. Мы его подначивали в ответ, утверждая, что на наших «гробах» много не покажешь. Но на следующий день, во время полётов, я сразу уже на взлёте узнал лётный почерк Рычагова. Именно этот плотный крепыш всегда так резко и уверенно поднимал машину вверх. Старт аэродрома был разбит в сторону Поста — Волынского, на запад. Рычагов долетел до Поста — Волынского, сделал коробочку вокруг Жулян и зайдя со стороны бомбохранилища, положил самолёт на бок, с креном в 90 градусов, мотором слегка вверх при немного опущенном хвосте. Именно в таком положении Пашка промчался на высоте 20 метров над стоянкой наших самолётов на аэродроме, поднимая продолговатое облако пыли — дело было в Июле 1936 года. Потом, поднявшись метров на 50, Пашка сделал 2 бочки.

Все ахнули возможностям машины и бесшабашности пилота. Откажи на мгновение мотор, и они за кампанию, врезались бы в землю. Но это не было хулиганством. Дело в том, что месяца за 2 до этого на большом совещании авиационного руководства в Москве, на котором присутствовал Сталин, анализировались первые, невесёлые для нашей авиации, итоги боевых действий в Испании. Говорить об отсталости нашей материальной части было не принято и как обычно, кто-то из сталинских холуев, стал валить вину на лётчиков, которые, вроде бы, побаиваются летать. Авиационное руководство же, оправдывалось массой запретов, которые существуют в нашей авиации, во избежание лётных происшествий. Сталин запреты не отменил, но глубокомысленно заявил, что техникой нужно владеть так, чтобы играть ею в воздухе. Об этом, как всегда банальном выражении нашего штатного гения нам с глубоким почтением, сообщил командующий ВВС Киевского Особого Военного Округа Ф. Ингаунис, присутствовавший на том совещании. Так что, получалось, Пашка не хулиганил в воздухе, а выполнял указания вождя — вот что значит взгляд на вещи.

Вскоре в жизни Пашки произошло 2 серьёзных события. Во-первых, он женился на пилотессе Марии Нестеренко, щупленькой, чёрненькой и смуглой, не ахти красивой женщине, направленной в их отряд, в ходе начавшейся тогда шумной кампании по овладению женщинами тракторами и самолётами. По идеологической задумке, эти противоестественные и опасные для здоровья женщины занятия, зато очень полезные на случай войны, должны были означать полное торжество женского равноправия в первой в мире стране победившего социализма, недавно принявшей такую славную Конституцию, которую, впрочем, мало кто читал и обращал на неё внимание. Во-вторых, Пашку послали в Испанию, где он пробыл недолго, месяцев 6, но успел неплохо себя показать в бою. Наши политрабочие с пеной на губах плели, что Пашка сбил в Испании не то 10, не то 20, не то 30 самолётов.

Сам Пашка, вернувшийся из Испании в звании Капитана, побывавший в самом Париже, где заглянул, по его рассказам в публичный дом (и такое там видел), на гимнастёрке которого сверкал эмалью орден Ленина и светилась «Золотая Звезда» Героя Советского Союза, в ответ на наши вопросы отмалчивался, и только махал рукой. Это говорило о порядочности Пашки и его трезвой голове, хотя он и любил выпить. Слишком много товарищей погибло рядом с ним: мой хороший друг Ковтун, многие другие наши общие знакомые. На этом фоне трескучие рассказы о подвигах «испанцев» звучали святотатством. Хотя некоторые из этих лётчиков, которых вытащили из испанской, воздушной мясорубки, в качестве образцово — показательных экспонатов, совсем потеряли голову и плели невероятное.

Например, маленький блондин, лётчик Лакеев из нашей истребительной эскадрильи тоже получивший Героя. Но ему не повезло — фамилией дальше не вышел. Селекция героев производилась и по фамилиям: не было среди них Коровиных и Дерюгиных, а были благозвучные Стахановы и боевые Рычаговы, которым предстояло переворачивать мир капитала. В начале уже нашей серьёзной войны, большинство «испанцев» имели весьма жалкий вид и нрав, практически не летали. Зачем рисковать головой, увенчанной такой громкой славой? Такими были командир дивизии Зеленцов, командир полка Шипитов, командир полка Грисенко, командир полка Сюсюкалов. В начале Отечественной войны мы ожидали от них примеров того, как надо бить «Мессеров», которые нас буквально заклевывали и которых эти былинные герои в своих рассказах десятками уничтожали в испанском небе, но слышали от них в основном комиссарское подбадривание: «Давай, давай, вперёд братишки. Мы уже своё отлетали».

Помню жаркий день Июля 1941 года. Я сижу в кабине И-153, на аэродроме южнее Броваров, где сейчас птицекомбинат, перед вылетом. Через несколько минут мне вести восьмёрку на штурмовку противника в район хутора Хатунок, что сейчас за Выставкой Достижений Народного Хозяйства. За день до этого, именно в этом месте, мы потеряли лётчика Бондарева, а в этом бою меня едва не сбили. В районе Хатунка скапливались немецкие танки, отлично прикрытые огнём очень эффективных немецких мелкокалиберных зениток «Эрликон» и крупнокалиберных пулемётов, которые пробивали наши фанерные самолёты насквозь.

К борту моего самолёта подошёл Генерал — майор без должности, «испанский» Герой Советского Союза Лакеев, дивизию которого, где он был командиром, немцы сожгли на земле в первый же день войны, и он без дела болтался по нашему аэродрому. Летать Лакеев трусил и занимался тем, что вдохновлял лётный состав. Решил вдохновить и меня: «Давай, давай комиссар, задай им перцу». Очень хотелось послать воспетого в прессе, стихах и песнях Героя подальше, но мне не позволила комиссарская должность. Лакеева послал подальше и показал ему комбинацию из кулака, прижатого к локтю другой рукой, один из пилотов соседнего, 2-го полка, Тимофей Гордеевич Лобок, которому Лакеев предложил покинуть самолёт и уступить ему, Генералу место, чтобы такая большая ценность вылетела из окружения, когда до этого дошло дело.

Так вот, ничего плохого не скажу о Пашке. Было у него здоровое нутро и Испания его не сильно испортила. Но с другой стороны Пашка отнюдь не был лопухом и хорошо соображал, с какой стороны куда подступаться. Одно дело попасть в карьерную струю, а другое дело в ней удержаться. Проезжая через Париж, Павел не только болтался по публичным домам, но и грамотно использовал оказавшуюся на руках валюту: накупил пудрениц, дорогих духов и прочих сувениров. Тогда эти предметы производили в нашей нищей стране ошеломляющее впечатление. Как нам было известно, хороший сувенир вручила Пашкина жена, Манька Нестеренко, жене командира бригады Бахрушина и очень хороший — жене командующего округом Якира.

Немного отвлекусь: недаром говорят, что нередко на вершине успеха засеваются семена гибели. Думаю, что именно этот подарок и возникшая с Якиром близость и погубила Павла через несколько лет. Представляя себе характер Сталина я склонен думать, что, даже осыпая Рычагова ласками, он постоянно держал в уме его связь с Якиром. Все люди близкие к участникам «военного заговора» должны были исчезнуть. А не знать об отношениях Якира с Рычаговым Сталин не мог. Было время, когда мы жили с Рычаговым в одном подъезде дома № 9, для офицерского состава, первый подъезд. И как-то меня не пускали домой чекисты, вдруг появившиеся в нашем подъезде, в связи с тем, что Якир был в гостях у Рычагова на втором этаже, а я жил на первом. Уж не знаю: охраняли ли чекисты Якира или следили за ним, но конечно сообщали куда следует.

Вскоре Рычагов стал командиром 2-го отряда. Любопытно, что это авиационное подразделение еще с царского времени нумеровалось цифрой «2». 2-й отряд, ещё до революции в Гатчине, перешедший позже вместе со своим командиром Павловым на сторону советской власти, 2-я эскадрилья 81-й штурмовой бригады, 2-й полк комиссаром которого мне пришлось быть. Эти подробности мне известны именно поэтому. Будучи командиром отряда, Пашка не заносился. Ещё можно было совершенно спокойно попить с ним пивка…

Лётчица Мария Нестеренко и её муж комэск Павел Рычагов, будущий главком ВВС.

Помню сцену на аэродроме: на посадку заходила его жена Мария Нестеренко, неплохая женщина, но, к сожалению, бездетная, пилотировавшая И-5. Дело было поздней осенью, при сильном ветре и Маня никак не могла поставить самолёт носом строго на посадочную полосу, её машину бросало то в одну то в другую сторону, по зигзагу, грозя приземлить чуть ли не на голову руководителю полётов, которым был тогда её родной супруг Пашка Рычагов. Пашка был парень с юмором. Он оглянулся на нас и закричал: «Братва, разбегайся, моя проститутка летит». Мы бросились в разные стороны, подальше от посадочной полосы и Мария, пролетевшая буквально в 10 метрах от нас, благополучно приземлилась.

Дальше служебный рост Павла приобрел дикорастущий характер. Месяца через 2 он стал командиром эскадрильи. Потом его послали в Китай для наведения порядка в частях нашей авиации, где были большие потери в воздушной войне с японцами. Потом он получил авиационную бригаду на Дальнем Востоке, которой прокомандовал с полгода. Затем Рычагов командовал военной авиацией Дальнего Востока. В связи с Халхин-Гольскими событиями о нём неплохо вспоминает Жуков. Вскоре после этого Пашка стал главкомом ВВС Красной Армии, получив звание Комкора — носил 3 ромба. Весь этот головокружительный путь он проделал за 2,5 года, без всякой дополнительной учёбы или подготовки. Во всех докладах его называли «драгоценным самородком». Плотно сбитый, крепенький, Пашка действительно походил на кусок какого-то твёрдого материала.

Последний раз я видел Рычагова у ворот двора Генерального Штаба, куда был вызван после Китая. Подъехал роскошный чёрный лакированный «ЗИС» и из него, через опущенное стекло, заулыбался мне Пашка Рычагов. Все на нём было красное: и ромбы, и почему-то покрасневшее лицо. «Здоров!», — поприветствовал меня Пашка, помахав рукой, а я отдал честь, не без почтения к главкому ВВС, с которым ещё недавно шатался по Крещатику. Хорошая струя несла Пашку, но ехал он, поприветствовав меня, прямо к своей гибели. Избави бог от барского гнева и барской любви или как говорят в армии: «Всякая кривая вокруг начальства, короче всякой прямой». Скользким оказалось для Пашки Рычагова руководящее место, ещё залитое кровью его предшественника — славного Алксниса.

Как известно мне, уж не знаю, правда ли, или наврали на Пашку, но причиной его ареста называется следующая. В 1940 году наша промышленность впервые выпустила партию модернизированных самолётов ДБ-ЗФ, дальних бомбардировщиков, форсированных. Рычагов принял решение направить их на Дальний Восток. Якобы его предупреждали о плохой погоде по маршруту, но он приказал лететь. Если полное обалдение от собственных успехов, всё — таки вскружило ему голову, это было немудрено. У нас это случается нередко: только выбьется человек на верхушку, как начинает дурить. Но и не исключается, что из Пашки просто сделали козла отпущения, а приказы отдавал кто-то повыше, скажем сам Тимошенко. Да и возможно ли было предвидеть погоду на многотысячекилометровом сибирском маршруте?

Наши отцы — командиры были мастера на всякие провокации. Во всяком случае, новые бомбардировщики ушли по маршруту, а в конечный пункт не прилетели. Они заблудились и, выработав горючее, попадали где-то в сибирской тайге. Уж не знаю, может быть наговаривают на Пашку, а может он вконец сдурел, но рассказывают, что когда ему предложили сообщить о случившемся министру обороны Тимошенко, чтобы организовать масштабные поиски и спасение членов экипажей, он ответил в том смысле, что, мол хер с ними, раз не умеют летать. Экипажи погибли. Об этом доложили Сталину, который не любил, когда его любимчики хамили больше его самого. По слухам, Сталин приказал организовать широкомасштабные поиски и самолёты, пусть со значительным опозданием, но были обнаружены. Некоторые лётчики вели дневники, в которых указывалось, что они были живы ещё почти месяц и умерли с голоду, не дождавшись помощи.

Пашку арестовали и почти год продержали в тюрьме. Был он своеобразной жертвой Сталина, благодаря которому совершил свою головокружительную, но как выяснилось непосильную для него карьеру. Осенью 1941 года, по личному приказу Сталина, Рычагова вместе с группой арестованных военных расстреляли в одной из приволжских тюрем. Шум мотора трёхтонки, заведенного для заглушения звука выстрелов и криков казнимых, был последний звук, который Пашка слышал в своей короткой, но бурной жизни. Лучше бы не было его головокружительной карьеры и слушал бы лихой пилот Пашка Рычагов, которому непосильной оказалась шапка Мономаха, только рёв авиационных двигателей. Сколько пользы ещё мог бы принести он в воздушных боях. Перечитываю написанное и порой сам удивляюсь: сколько дряни обнаруживается на обратной стороне медали нашей доблестной авиации, которую показывали народу, как образец патриотизма и отваги. Таково уж свойство деспотии, в условиях которой мы жили: все хорошие качества в людях, безжалостно подавляются, о чём я не раз писал на этих страницах, а всякая дрянь, расцветает буйным цветом и всплывает на самый верх.

Взять хотя бы испанскую эпопею. Сколько молодых лётчиков с горящими глазами осаждали штабы авиационных частей, желая лететь в Испанию помогать республиканцам. А ведь подоплека этого интернационализма, была простой: те из «испанцев», кому удавалось вернуться, сразу совершали резкий скачок по служебной лестнице: становились командирами полков и эскадрилий, порой не имея на это никаких способностей. Их награждали редкими тогда высокими наградами. Даже тех, кто по году пробыл в плену у Франко. Например, лётчик Зверев, которого с трудом разменяли, освободив из франкистского плена, сбитый над территорией противника, был награждён орденом Красного Знамени, авторитет которого, как самой высокой боевой награды времен Гражданской войны, был по-прежнему высок. Я разговаривал со Зверевым. Он сам не знал, за что его наградили. Кроме того, у многих путь шёл через Париж — разжиться барахлишком, а убьют — не меня. Словом, «испанцев» приветствовали в 1936 — 1939 годах, как самых больших героев и многим молодым пилотам хотелось приобщиться к их числу.

Проводя исторические параллели, грустные, но всё же показывающие интеллектуальный рост и моральное падение нашего общества, я отмечу, что, пожалуй, «испанцы» были так же популярны в те годы, как непопулярны стали уже в наше время, люди воевавшие в Афганистане. «Афганцев» мало награждали, почти не чествовали, боевые награды вручали потихоньку, будто уворованные, назначали на новые должности с понижением. Будто не герои, а ассенизаторы. Такова логика нашей системы, которая, даже возвышая, неизбежно уродует и уничтожает не только людей, а и понятия интернационализма и воинского долга. Жертвами становились все: от Тухачевского до Рычагова и до детей самого Сталина…»

(Из книги воспоминаний военного лётчика Дмитрия Пантелеевича Панова — «Русские на снегу». Львов, 2003 год.)