Валентина Петроченкова. Зов неба

Кто сказал, что не страшен прыжок с парашютом,
Тот не прыгал ни разу, или просто—напросто врет,
На земле все пустяк, а вот в воздухе — там не до шуток,
Пусть он выйдет на плоскость и к краю крыла подойдет.

Пусть стоит на краю, за которым свистящая бездна,
Пусть с улыбкой посмотрит опасности прямо в лицо,
И сигнал получив, пусть сумеет шагнуть в неизвестность,
Как за горло фортуны, схватившись рукой за кольцо.

Смерть сама не страшна — ожидание сердце надкусит,
Если страху поверить и дать свою волю согнуть.
Есть такие минуты, когда важно одно лишь — не струсить!
И себя, и свой страх, точно лужу, перешагнуть.

Говоря с молодыми, мы проблему сужаем,
Прикрываясь бравадой фальшивых сентенций и строк.
Прыгать страшно, но надо, предательский страх побеждая.
Над собою победа — побед предстоящих залог!

В.Фролов, летчик

Этими строками, удивительно простыми, но отражающими состояние парашютиста-летчика, я хочу начать повествование о жизни одного замечательного человека, которого я встретила на своем летном пути. Красота и доброта, ум и мужество, честность и поэтическая одаренность составляют человеческую суть Валентины Абрамовны Петроченковой-Неминущей — летчика-парашютиста, боевого военного истребителя, планеристки, жены прославленного летчика, матери политработника и просто обаятельной женщины с многострадальной Смоленщины.

Шли жаркие дни испытаний, летали мы, как говорится, от зари до зари, отрабатывался сброс тяжелых грузов, машин и танков с предельно малых высот без парашютных систем. Полеты были сложными и небезопасными. Груз, выходя из самолета, сильно менял центровку, делая ее запредельно задней. И достаточно ему было только на секунду задержаться у обреза — гибель экипажа неминуема. Полеты проходили благополучно, настроение было всегда приподнятым. Много шутили, некоторым хотелось быть первооткрывателями подобного десантирования. Особо осведомленные информировали нас, что все это не так уж и ново. Якобы еще в 30-е годы талантливейший конструктор, основатель воздушно-десантных войск в стране летчик-испытатель П.И.Гроховский в созданном им КБ проектировал, строил и сам испытывал подобный метод десантирования тяжелой техники.

Наши жаркие споры обычно прекращались только тогда, когда мы подходили к специальной комнате за парашютами. Каждый из нас знал, что если в таком полете возникнет необходимость в парашютах, мы все равно не сможем ими воспользоваться — катапульты на наших тяжелых транспортных самолетах Ан не было. Однако парашюты мы брали, и все с величайшим удовольствием заходили в эту комнату. Парашютная притягивала устойчивым климатом — здесь ни жарко, ни холодно. Парашюты полагается хранить при температуре 15° С.

— Привет спасателям! — здоровались пилоты с укладчиками. Им молча кивала головой невысокая женщина. Ее большие карие глаза чуть грустноваты. Собственно, она начинала грустить с приходом летчиков. Я это часто замечала. Хотелось узнать причину. Спросить неудобно. Угадать трудно. Звали ее все летчики просто Валей. Новички величали по имени-отчеству. В парашютном зале наряду с обычными спасательными средствами хранились совсем новые парашюты и парашютные системы, доводкой которых занимались испытатели-парашютисты, среди них техник — испытатель парашютов — Валентина Абрамовна Петроченкова-Неминущая.

Парашют любой конструкции проходит долгий путь, прежде чем его выпустят серийно и он попадет в строевую часть. На первом этапе все работы ведутся в лаборатории: замеры габаритов, проверка соответствия изделия чертежам. Затем испытания продолжаются в воздухе. Но сначала сбрасываются манекены, а на земле стоят кинооператор, ведущий инженер и обязательно, неизменно Валя. Она всегда находилась у ТЗК (так называется оптический прибор с сильными увеличительными стеклами) и вела хронометраж секундомером — записывала время свободного падения, раскрытия парашюта и снижения. Все эти данные заносились в протокол. Нужен очень большой опыт и натренированный глаз, чтобы проследить все этапы работы парашюта в воздухе и при этом заметить отклонения от нормы. Когда совершали прыжки парашютисты-испытатели, снова у зенитной трубы была Валентина. Она внимательно следила за прыжками, могла в свободном падении узнать любого испытателя и тут же на площадке приземления давала полезные советы.

Летная биография Валентины началась давно. Мужественная женщина летчик-истребитель Валентина Петроченкова, ныне Неминущая, налетала около 800 часов, из них более 250 в грохочущем военном небе.

В 16 лет начала летать. После окончания аэроклуба путь в летную школу был закрыт, но отнюдь не по медицинским показателям или из-за недостатков в технике пилотирования. Просто Вале не было еще и 18 лет. Пришлось идти летать на планер и ждать… Защищала честь Москвы по планерному спорту. Со своим инструктором — мастером спорта Карташовым установила мировой рекорд.

Погода в тот день, вспоминает Валентина, выдалась на редкость не подходящей для рекорда. Облачность, так нужная планеристам, куда-то исчезала, и ее приходилось разыскивать с трудом. Какая радость, когда находишь восходящий поток, стараешься больше набрать высоту, чтоб долететь до следующего облачка. И так от облака к облаку, к цели. Несколько часов тревожного ожидания финала. А финал оказался блестящим — рекорд!

Аэроклуб наградил грамотой, а спортивный комитет республики преподнес ей гоночный велосипед с надписью: «Желаем, чтобы и эта техника в Ваших руках летала!» О них тогда много писали газеты. В журнале «Самолет» была их фотография.

Годом позже она освоила польские, чехословацкие и советские планеры. Как эти навыки — расчет на посадку без мотора и высший пилотаж — пригодились ей в будущем!

Работая позже инструктором в Центральном аэроклубе имени В.П.Чкалова, Валентина начала осваивать маленький капризный УТ-1, который, не прощая малейшей ошибки, тут же срывался в штопор. Он являлся хорошим «учебником» для молодых летчиков. Строгая, верткая в управлении «уточка» была удивительно послушна. А, может, Валентине просто так казалось? Инструктор, честно сказать, не был в восторге. Глядя в ее сияющие глаза, он обронил сухо и скупо:

— Радоваться пока нечему.

Учил ее опытный, знаменитый пилот Сергей Анохин. Жестковатый, немногословный, он без малейшей скидки на пол добивался от нее искуснейшего пилотажа. Вот один случай. Ей разрешили лететь в зону на пилотаж. Анохин предупредил:

— Только без «перевернутого».

Она эти слова пропустила мимо ушей. И когда довольная докладывала, что задание выполнила, Анохин уничтожающе посмотрел и сказал:

— Марш с аэродрома!

Валя недоуменно повернулась на 180° и увидела: «уточка» стояла вся черная от масла. Тогда она поняла, что на этой машине трубка масла не была приспособлена для подобного полета.

Как потом она оценила эту строгость!

Шла война…

Уже погиб (утонул с танком в белорусских болотах) старший брат Валентины — Сережа.

Сестра Людмила несла свою тяжелую службу в санитарном поезде, еще один брат, Борис, — шофер на передовых рубежах фронта. А Валя? Она пока находилась в глубоком тылу и бомбардировала военкомат и аэроклубовское начальство просьбами об отправке на фронт. Но время шло, а ей отвечали, что в тылу летчики тоже нужны.

Аэроклуб, где она работала, тем временем эвакуировался в Ахтубинск. Степь. Пески. Бездорожье. Она продолжала летать день и ночь.

Война уже подкатилась к Волге. Взрывы бомб были слышны на аэродроме, да и аэродром бомбили не раз. Ее подруга Марина Чечнева ушла в полк на По-2 и уже воюет. Девушки из аэроклуба — Валерия Хомякова, Рая Беляева, Женя Прохорова — летают на истребителях на фронте, а Раю за фронтовые отличия даже отпустили на побывку. Когда встретились, она рассказала:

— Есть на свете 586-й женский истребительный полк, летает на Як-7, Як-9, ты поняла? Давай к нам!

Легко сказать — давай! После бессонной, проведенной в раздумье ночи, Валентина решила — только туда, в истребительный. В то время аэроклубу поручили готовить десантников. Приказ — всем летчикам научиться прыгать с парашютом и приступить к обучению других. Валентина поставила условие: «Подготовлю группу десантников, но только потом на фронт». И начальник аэроклуба обещал отпустить.

Перебазировались в Казань. В кратчайший срок организовали сборы для подготовки инструкторов-парашютистов. Собрали молодой летный состав со всего Союза. Был февраль с вьюгами и метелями. А они летали, прыгали, садились наперекор ветрам и снегам. Нос и руки замерзали, ведь По-2 высоту набирал долго, а кабина открыта.

Чем бы ни занимались летчики — укладывали парашюты, пилили дрова, топили печь — мечтали только о фронте. Шел грозный 1942 год. Первая подготовленная группа парашютистов-десантников уже прыгала в тыл врага. Как Валя переживала, волновалась за каждого своего питомца!

Ей нет еще 20 лет, а она летчик-инструктор и инструктор парашютного спорта. На ее плечи легла ответственность за судьбы и жизни молодых людей. Девушка, которая беззаветно любит небо. Вот она взлетает — уверенно ведет самолет. Какая красота открывается взору: впереди большие хлопья облаков на фоне бескрайней синевы, внизу зеленые рощи, перемежающиеся с бликами ленточки-реки.

— Прелесть-то какая! Смотрите! Где еще Вы видели такое? — кричит Валя своему ученику-десантнику, впервые поднявшемуся в небо!

У парашютиста-перворазника скованные движения, напряженное лицо, растерянный взгляд. Его надо научить любить небо, чувствовать себя в нем спокойно. Иначе как же можно управлять собой в свободном падении и уверенно встречаться с землей? Надо подготовить советского десантника-бойца, «манерные», изнеженные на фронте не нужны. И юношу увлекает и успокаивает эта девушка. Он прыгает.

Далеко не каждому хватало пороху шагнуть за борт самолета. Некоторые просто боялись. Правда, бравый вид 20-летнего кареглазого инструктора несколько ободрял мужчин.

Мало кто знал, как ей самой было трудно. Она одна и 30 необлетанных ребят. Надо уложить парашюты, подготовить самолет, проверить знания курсантов, потренировать их еще на земле, и при этом постоянное ощущение голода.

Валя помнила свой первый прыжок до мельчайших подробностей. Светало. Где-то на востоке клубились жидкие облака, и она страшно боялась, что они затянут небо. Но облака уползали за горизонт, а по небосводу ударили красные крылья восхода. Самолет летит навстречу солнцу. Высота 800 м. Валю охватывает не испытанное раньше чувство простора, тревожного ожидания чего-то самого важного. И оно, это самое важное, наступило. Она слышит команды — резкие, требовательные. Мучителен выход на крыло. Секунду за секундой отсчитывает бьющий в висках пульс. Сердце сжато страхом и неизвестностью… Прыжок в бездну, а сердце словно осталось на крыле. Рывок кольца и — радостное чувство купола парашюта над головой. «Ура! Раскрылся!» Ей хочется петь. Не успела оглянуться — уже удар о землю. Не сильный, но ощутимый. Острое желание повторить прыжок. Время до следующего прыжка, до утра кажется ей вечностью.

Красивый, смелый король спорта — парашютизм. Гимнастика и акробатика, плавание и прыжки — это придет потом… А пока она учит прыгать других. Это оказалось гораздо труднее, чем научиться самой. Труднее и опаснее.

Поднялась на высоту с первым будущим десантником. Сам пожелал быть первым. А наверху стушевался. Ступил на крыло, глянул вниз, и душа, очевидно, ушла в пятки. Смертной хваткой зажал трос управления руля высоты. Самолет резко пошел на пикирование, неумолимо съедая расстояние до земли. Все уговоры, угрозы не помогли. Валентина вынуждена была прижать голову парашютиста к себе, вывела из оцепенения и все же уговорила сесть обратно в кабину. Он сел головой вниз, а ноги вверх. Так и спускались до земли. Человек не смог преодолеть страх высоты, значит, не десантник. Хорошо, что лишь один из 60.

Прыжки закончились. После короткого отдыха Валентина решила, была не была, попытать счастья. Забежала домой, прихватила чемодан и поехала в Пензу, где находился центр переучивания ПВО. Но как она была наивна! Начальник училища не захотел и слушать, почему девушка мечтает стать именно истребителем:

— Идите на По-2, не надо переучиваться.

Она объявила сидячую забастовку в приемной начальника. На третьи сутки он сдался. Валентина осталась в полку. Написала подробное письмо в аэроклуб, не считайте, мол, дезертиром. Я по-прежнему в небе.

Командование простило ей побег, одобрило ее порыв и пожелало счастья в небе. Эти добрые слова окрылили Валю.

Начались полеты на Ути-15, потом на И-16. Верткая, капризная на посадке машина почти сразу поддалась ей.

Начальник училища часто приходил на аэродром, наблюдал за полетами и непременно интересовался, как «летает дивчина». Инструктор докладывал, что Валя Петроченкова готова к самостоятельным полетам. Но полковник Степанов делал вид, что не слышит его слов, а когда уходил с аэродрома, говорил не терпящим возражения тоном, что, мол, пусть первым слетает все-таки мужчина.

Все элементы полета давались Валентине легко. Сказалась натренированность в технике пилотирования на предыдущих самолетах и планерах. И вот настал день, когда начальник построил всех курсантов и в присутствии инструкторов стал наблюдать за ее первым самостоятельным полетом на истребителе. Взлет оказался зигзагом — дрожали ноги. Взлетела! Кричала: «Ура! Одна на истребителе!» Собралась и отлично около «Т» посадила на три точки самолет. Когда выполнила три таких полета, доложила начальнику. Он изрек:

— Прекрасно! Учитесь, мужчины!

Потом был более сложный настоящий современный истребитель Як-7.

Закончились учебные полеты.

Сколько радости! Впереди встреча с боевыми летчицами!

Приятно было читать летную характеристику:

«На слушателя пилота старшину Петроченкову В.Л.

Программу переучивания на самолете Як- 7Б освоила с оценкой «отлично «.
К полетам относится с любовью. В полетах вынослива, инициативна. В сложной обстановке хладнокровна и уверенна, не теряется, принимает правильные решения. Профиль посадки: «отличный «.
В практике восприимчива и твердо закрепляет летные навыки.

Инструктор /Юхневич/

Нач. штаба /Разинский/

30 ноября 1943 года «.

Такая характеристика могла бы украсить летную книжку любого летчика.

После освоения Як-7б Валентина Петроченкова стала настоящим летчиком-истребителем. Но отправки на фронт снова пришлось добиваться долго и упорно. Только после многократных просьб ее направили в заветный 586-й истребительный полк.

Полк прикрывал от налетов фашистских бомбардировщиков промышленные центры и железнодорожные узлы города Саратова, мост через Волгу, вылеты особо важных самолетов к линии фронта, Воронеж, Касторное, мосты через реки Дон и Воронеж.

В Воронеже аэродрома в привычном понимании тогда не было. Это была часть прежнего испытательного поля, расположенного на расчищенной от мин территории авиационного завода. С полосы взлетали в небо на серебристых Яках летчики.

Девушки женского истребительного полка в первых же боях продемонстрировали массовый героизм и отвагу.

Как и все в армии, Валентина знала о беспримерном подвиге двух истребителей — Тамары Памятных и Раи Сурначевской. В такое не могли поверить даже прославленные асы мужчины.

Две юные летчицы 586-го полка встретились в воздухе с 42 фашистскими бомбардировщиками. 103 фашистских авиатора против двух женщин. Но девушки не растерялись и вступили в неравный бой. Они сбили четыре самолета, остальных обратили в бегство, заставив их побросать бомбы просто в поле.

Самолет Тамары был подбит, загорелся, и ей пришлось выбрасываться на парашюте. В истребителе Раи была перебита водосистема, горячий пар и брызги воды забили фонарь кабины. Садилась вслепую в поле «на живот».

За мужество, отвагу в неравном бою с фашистскими стервятниками обе девушки были награждены орденами Боевого Красного Знамени и именными золотыми часами.

Валя прилетела в полк, когда он дислоцировался в Киеве. Стояла осень 1943 года. Бои шли западнее города, слышался гул артиллерийской канонады. Полк с воздуха прикрывал столицу Украины и переправу. Через Днепр шло снабжение наступающих частей. Немцы всеми силами старались прорваться к переправам.

Встретили Петроченкову хорошо. Сначала она изучала обстановку, район полетов, демонстрировала свою технику пилотирования.

Перезнакомилась со многими девушками: Галя Бурдина — такая стройная, красивая, ее будущая ведущая. Она имела уже много боевых вылетов, и Валя смотрела на нее с замиранием сердца. Сколько счастливых часов они проведут вместе в воздухе!

Маша Батракова, Саша Акимова — эти стали подругами. Балагур Оля Шахова и командир эскадрильи Оля Ямщикова. Ольга, как бы между делом, рассказала историю своего первого боевого вылета. Рая Беляева учила:

— Если не дашь противнику зайти в хвост ведущей, обе будем живы.

И вот после боевого вылета Рая ей говорит:

— Молодец, не пустила фашиста к моему хвосту.

А она растерялась.

— А что, разве фашисты были?

Хохот стоял еще долго, а Ольга Николаевна все недоумевала: почему смеются девчата?

И вот завтра первый боевой вылет Валентины.

Позднее она вспоминала ночь перед боем. Спать не хотелось. Казалось, вся жизнь разделена этой ночью, а что будет после нее, покажет завтра. Самолет ей послушен, была уверена, что нет такой эволюции, которую бы она не смогла выполнить. Опыт предыдущих лет, знания, отвага — все было подчинено главной цели: отомстить за поруганную юность, за свою родную Смоленщину.

Пыталась писать стихи.

На свете нет рябин красней,
Берез светлей, чем на Смоленщине моей…

Но ничего не получалось. Как он выглядит в бою, фашист, видимо, с волчьим оскалом.

Утром полечу на встречу с хищным зверем. Нам бы на танцы ходить, а вот воюем. Не дает нам спокойно жить коричневая чума. Правда, спесь с них немного сбита. Много городов уже освободили от этой нечисти. Кто кого — понятно, только вот какой ценой! Ночь близилась к концу, а мысли шли и шли, длинные, порой страшные. Что ее ждет во фронтовом небе? А вот и подъем! Короткая зарядка, завтрак. Валя осторожно посматривает на стреляных летчиц.

«Ну, хватит ко всем присматриваться, пора за дело», — подбодрила себя Валентина и направилась к самолету. Механик Валентина Кислица доложила о готовности машины к боевому вылету, но летчик и сам должен проверить его. Валя привычным движением надела парашют, села в кабину и привязалась ремнями. Сердце стучит так громко, что кажется, его слышат техники и механики. Они на земле будут в тревожном ожидании сжимать свои девичьи, почти детские кулачки, мысленно помогая ей, 20-летнему истребителю, сойтись в смертельной схватке с врагом.

Наконец, О.Н.Ямщикова и В.Петроченкова находятся в готовности номер один (за 45 секунд надо взлететь). По аэродрому полз туман. Пахло влажными травами и дымом. Самолетов на стоянке не видно. Капониры и деревья, срезанные туманом, словно повисли в воздухе. Пронизывающая сырость. Зябко ежась, девушки внимательно следят за сигналом. Но вот над стартом взмывает красная ракета, и в наушниках шлемофона звучит немного искаженный взволнованный голос радистки командного пульта Наты Кульвиц:

— Вылет!

Ямщикова дает команду запускать моторы. Командир эскадрильи с ходу идет на взлет. Следом, выдерживая дистанцию, взлетает Валентина Петроченкова.

По радио слышно, как за командиром поднимается еще пара истребителей.

Бомбардировщики с черными крестами на борту плотным строем идут к переправе. Над ними и с боков истребители прикрытия.

— Сократить дистанцию, — слышит Валентина голос ведущей. — Прикрой, атакую.

Пара истребителей врезалась в середину группы бомбардировщиков. Один «юнкерс» задымил, отвалил в сторону и, видимо, пытаясь сбить пламя, стал снижаться со скольжением. Одна за другой следовали атаки ведущей, которую четко прикрывала Петроченкова. Самолет Валентины был словно привязан к самолету комэска.

После боя Паня Радько напишет:

Летчицы часто в тяжелых полетах
Покоя не зная ни днем, ни в ночи,
Летят по сигналу красной ракеты затем,
Чтоб родные объекты спасти…

Когда вернулись домой, Ольга Николаевна поздравила младшего лейтенанта с боевым крещением. Все девушки поздравляли, а у Валентины на глазах были слезы радости. Она, почувствовав себя увереннее, решила написать письмо матери в Москву:

«Дорогая мамочка, ты даже не можешь себе представить, какая я счастливая. Летала впервые на воздушный бой. Пока ждали вылета, я вся издрожалась, мне казалось, зуб на зуб не попадал. Очевидно, это от сырой погоды и немножко от неизвестности. Вела в бой меня летчик-ас Ямщикова О.Н. Она старше меня, уже академию Жуковского окончила, а сейчас у нас командир эскадрильи. Ее тоже долго держали в тылу… Как только увидела красную ракету, забыла все на свете, только бы не потерять ведущую. В бою я ее не теряла. Огненные штрихи к ее самолету летели через мой. Ольга Николаевна какими-то неописуемыми маневрами ухитрилась зайти прямо в хвост бомбардировщику. И он задымил. Я чуть было не выпрыгнула из самолета от восторга и очень громко закричала: «Ура!» Хорошо, что никто не слышал и не видел, а то бы засмеяли. После полета я долго плакала, это уходило мое детство и наступала огненная юность. Я очень, очень рада, что принадлежу к великой когорте летчиков-истребителей. Правда, меня еще пока все опекают, делятся боевым опытом, а ведь опека — это верное средство сделать меня беспомощной, но я надеюсь, что в меня поверят.

Привет братцу Виктору, как он там растет, учится?

До встречи, любимая мамочка.

Целую, твоя дочь Валя.

Ноябрь 1943 года».

Письмо получилось полное восторга и надежды. Теперь она будет ждать ответа! Письма от матери приносили теплое дыхание далекого родного дома…

Следующие полеты Валя совершала с Галей Бурдиной. Снова боевой вылет. Не успели девушки набрать высоту, как заметили пару «фоккеров». Они, очевидно, нацелились на стоянку самолетов. Довернув несколько градусов в сторону противника, еще не имея достаточной скорости и высоты для маневра, Бурдина, прицелившись, открыла огонь. Атака наземной цели была сорвана, и фашисты, имея преимущество в скорости, пытались уйти бреющим в сторону леса. Стреляли из всего, что было: пушек, пулеметов. Один из стервятников клюнул носом, словно споткнувшись на быстром ходу, а через мгновение черный столб дыма взмыл к небу…

Вале стали доверять, а доверие и есть тот упругий поток под крылом, который помогает летчику подняться к большим высотам мастерства, придает силы и мужество преодолевать трудности.

Так начала свой боевой путь совсем еще юная Валя Петроченкова.

В те полные тревог и тоскливой горечи потерь дни она познала цену настоящей дружбы и любви. Лучшей своей подругой Валя считала бойкую, веселую, с мальчишескими вихрами бровастую Машу Батракову. Маша-Мариша, как называли ее в полку, обладала той счастливой непосредственностью, которая делает человека притягательным, близким и хорошо понятным. У них не было тайн друг от друга. Иногда, даже налетавшись и устав до изнеможения, они по ночам долго шушукались, изливая накопившиеся за день чувства, мысли.

Однажды в женский полк приехали гости — летчики с соседнего аэродрома. То было радостное и тревожное событие: в женском полку давно не «пахло мужским духом», и вдруг — целая эскадрилья парней.

Приглянулся Маше капитан с ржаным чубом и выгоревшими бровями, из-под которых как-то странно, неотрывно глядели на нее синие-синие глаза. Глубокий омут, а не глаза. Утонуть можно. И «утонула» Маша. Ночью шептала подружке:

— Валь, а Валь, не спишь?

— Сплю, — нарочно поддразнивала Валентина.

— Нет, ты послушай…

— Слушаю.

— Ты видела того капитана, что со мной на стоянке разговаривал?

— Это такой рыжий?

— Да нет, он блондинистый…

— Ах, блондинистый… Ну, видела. Дальше что?

— Если бы ты знала…

— Знаю, знаю, влюбилась.

— Ей-богу, влюбилась, — чистосердечно призналась Маша-Мариша.

Того блондинистого капитана звали Федором, фамилия Неминущий. Говорил он негромко, как-то певуче, с явным украинским акцентом. Маша с Федором стали встречаться вопреки всем запретам начальства. Какая может быть любовь на войне? А она, любовь, ничего не признает — ни фронта, ни тыла. Познакомила Маша с Федором и свою подругу. Валя смерила капитана строгим судейским взглядом и решила: «Ничего особенного». Валя стала их связной. Потом встречались все … трое. Федя пел для обеих. О, как он пел! Бывало, как затянет: «Дывлюсь я на небо…» У Валентины аж мурашки по спине пойдут, а Маша закроет глаза, и из-под пушистых ресниц горошками катятся слезы.

Однажды, возвращаясь с задания, Маша попала в грозовое облако. Никто не знал, что с ней случилось, но истребитель, словно пронзенная стрелой птица, вывалился из бело-синего облака и неотвратимо устремился к земле.

Валентина, не любившая слез, впервые за войну горько заплакала…

Прошло время.

Однажды к девчатам на аэродром села пара истребителей. Валя шла с боевого дежурства усталая, но весенний погожий день и юность распрямляли ей плечи.

Она сбросила шлем, и по плечам рассыпались длинные каштановые волосы. Надо сказать, они ей доставляли немало хлопот, поэтому на фронте многие девушки носили короткие стрижки. Именно эти красивые волосы стали предметом пристального внимания только что прилетевших истребителей-мужчин. Кто-то из них, когда «небесная красавица» проходила мимо их самолетов, как бы невзначай и несколько фамильярно спросил:

— В какой парикмахерской Вам сделали такую дивную прическу?

Валя от неожиданности вздрогнула и выронила из рук планшет, оба аса, как по команде, бросились его поднимать.

Она же с достоинством ответила, показывая пальцем на озеро вблизи аэродрома:

— У бога морей, Нептуна. Если у вас есть время, сходите, навестите его, — и рассмеявшись, побежала в штаб.

Вечером в столовой она вдруг увидела одного из незнакомцев, высокого стройного капитана с копной черных кудрявых волос, который через весь зал нес к ее столу большой букет цветущей черемухи. Протягивая цветы Валентине, он с улыбкой проговорил:

— А это Нептун прислал Вам!

Остальных слов Валя не услышала, так как все присутствующие громко начали аплодировать галантному кавалеру, окончательно его смутив.

После ужина они встретились и всю ночь украдкой гуляли по берегу озера. Меряли шагами свои лунные длинные тени. Ночь выдалась теплая, светлая, пахнущая медуницей и миром…

Утро разлучило их, но ненадолго. Через неделю Гриша (так звали незнакомца) снова прилетел на аэродром женского авиационного полка. Была ли в том нужда, Валентина не знает, только вспоминает, что снова была сказочная ночь.

Гриша Иващенко рассказал, что родом он из Мелитополя, очень любит свой город и больше жизни любит ее — Валентину-Валюшу. Война скоро кончится, он непременно будет учиться, станет летчиком-испытателем, и они поженятся.

Валя тоже поведала ему о своей детской мечте — быть капитаном дальнего плавания.

— Ну что ж, капитан так капитан, — шутил Гриша.

— Разобьем фашистов и все океаны — воздушный, морской и океаны хлебов будут нашими!

Валя не слышала, что он говорил, просто воспринимала его певучий голос как самую лучшую мелодию. Снова ходили по лесу и разговаривали обо всем, чем жили. А все же как здорово, что есть весна на свете!

При встрече она заметила, что он прихрамывает, но пытается это скрыть. С его лица еще не совсем сошла госпитальная бледность.

Валентина осторожно задала вопрос:

— Гриша, где тебя царапнуло?

— Да это шальная пуля, но она не нанесла вреда, так что в Сокольниках двух недель хватило, чтобы вылечиться.

— Сбежать, — уточнила Валя.

— Так точно, сбежать, — весело отрапортовал Григорий. — Все обошлось. Уже летаю.

Гуляя по лесу, подошли к скамеечке, сколоченной чьей-то заботливой рукой.

— Зитцен зизих битте, — проговорил по-немецки Гриша.

— Данке шён, — ответила ему Валя, и оба засмеялись, а затем замолчали. Всем сердцем ненавидя фашистов, в самые свои дорогие мгновения они говорили на языке врага.

Гриша, прервав молчание и разгадав причину длительной паузы, проговорил:

— Но ведь это язык Гёте и Шиллера.

— Да, да, — подтвердила Валя. — Однако нам уже пора.

— Удивительно! — сказал он, тряхнув своей красивой кудрявой головой. Прошло всего несколько недель, как мы увиделись первый раз, а кажется, уже прошли годы. Вот что такое война, она вбирает в дни — месяцы, в недели — годы.

— Ускоряет жизнь и разрушает ее, — добавила она и задумалась.

Он встал, обошел скамейку, лёгонько обнял ее за плечи, прислонился к щеке и тихо, но твердо проговорил:

— Войне скоро конец, фронтовая метель нас может раскидать, поклянись, — сказал он с неожиданной строгостью, — что ты будешь писать мне и ждать меня.

Не дождавшись ответа, поцеловал ее крепко и страстно. И было так радостно и покойно, хотя это были минуты обманчивого покоя…

Какое это счастье, когда вот так, под звездами, два горячих сердца слушают голос любви и неба. Как же она могла жить, летать, не зная его? Совсем недавно она была уверена, что, кроме неба, полетов и мести за поруганные города и села, никаких других чувств у нее не будет, пока фашистский сапог шел по ее земле. Ей казалось, она одинока в этом море человеческих страстей, а оказывается, рядом с ней в небе летает он, который сейчас стал дороже всех на свете.

А потом он ушел, чтобы улететь утром в бой…

Впереди были Котовск, Бельцы, Яссо-Кишиневская операция, Дебрецен, Будапешт, Вена.

Стояла весна 1945 года. Валентине пришла телеграмма. В ней всего пять слов: «Вылетайте Киев погиб Иващенко — Командир».

Женский полк находился в это время в Будапеште. Оставались считанные недели до конца войны. А он погиб! «Почему?! — Задавала она себе вопрос, — почему?»

У самолета отказал двигатель, когда Гриша находился над Киевом. Он мог покинуть самолет и спастись на парашюте, но тогда неуправляемая машина упала бы на жилые кварталы израненного войной города. И он принял решение увести самолет подальше за Днепр… Взрыв прогремел салютом в знак глубочайшей скорби, как память погибшему мужественному талантливому летчику Григорию Иващенко. Он не успел увидеть салют в честь Победы, не дожил всего месяц…

Валентине показалось, что все вокруг окрасилось в черный цвет, что и ее жизнь унесла эта трагедия. В полк она вернулась совершенно больной.

Командир понимал, что потеря близких, да еще в конце войны, особенно тяжела, и предоставил ей неделю отдыха. Но Валя категорически отказалась, только в небо! Еще яростнее стала она в бою и приняла для себя решение — никакой пощады врагу! Самое мерзкое видение — это рыло «фоккера». Сколько разбитых судеб, уничтоженных жизней, зачем только народы терпят в своем обществе мракобесов, таких убийц-завоевателей, как Гитлер? Неужели не разверзнется под его ногами земля за все злодеяния?

Много было полетов, летали почти ежедневно, а то и по нескольку раз в день. По всему чувствовалось — войне скоро конец. Фашисты с тяжелыми боями отступали к своим рубежам.

23 февраля 1945 года с аэродрома в населенном пункте Дебрецен (Венгрия) девушки-истребители прикрывали от воздействия ВВС противника железнодорожный узел.

Патрулировали над складом боеприпасов наших войск, вели борьбу с вражескими разведчиками. Потом был аэродром Цикато (Будапешт). Летали много. Охраняли переправу через Дунай, железнодорожные участки вокруг Будапешта.

Всего за период Великой Отечественной войны летчицы совершили 4419 боевых вылетов, провели 125 воздушных боев, сбили 38 самолетов противника. Ни один объект, за безопасность которого они отвечали, не пострадал. Весь личный состав полка был награжден орденами и медалями Советского Союза. Валя получила орден Красной Звезды. Таков итог участия женщин — летчиков-истребителей в ВОВ.

Маргарита Кокина — поэтесса полка — напишет стихи, строки которых могут быть отнесены к каждой из этих девушек. Ведь все они были молоды, все мечтали о счастье, все не жалели своих жизней за свободу Родины.

Тоненькая девушка
В беленьком подшлемнике,
А в глазах дня майского
Отблеск голубой.
И награда скромная
за победы славные,
На груди у девушки —
орден боевой.
Если звать торжественно,
называют соколом.
Просто — скажут с нежностью,
ласково — пилот.
Ей страна доверила
мир и счастье Родины.
Дали ей оружие —
грозный самолет…

И вот войне конец! Победа!

Сколько радости и слез было в этот памятный день. Бурдина и Валя Петроченкова сидели в боевой готовности, когда вдруг поднялся шум, все кричали:

«Победа! Победа!» Кто-то начал стрелять из пистолета. Все повыскакивали из самолетов, окружили адъютанта командира дивизии, привезшего радостную весть.

Бурдину и Петроченкову он взял с собой в Будапешт. Они впервые видели этот красивый город с ажурными мостами не с неба, а из окна машины. Вечером девушки из 2-й эскадрильи пригласили их в гости, и они обнимались, плакали, вспоминали тех, кто не дожил до радостной минуты.

Выдумщица Клава Панкратова оделась в длинную красивую ночную рубашку, забралась на стол и стала отплясывать что-то отчаянное. В это время в комнату неожиданно вошли командир полка и комиссар. От неожиданности Клава приветствовала их каким-то набором слов. Кончилось тем, что все вместе смеялись до слез. Командиры поздравили всех с окончанием войны, но сказали, что дежурство еще не отменено и пора отдыхать.

Да разве теперь уснешь? Валя вспомнила, как однажды после боя сидела на берегу Дуная и обливалась слезами, проклиная лютую войну. Из-за какой-то нелепой случайности погибла ее лучшая подруга Маша. Погиб Гриша, спасая город, он мог бы воспользоваться парашютом, но это уже был бы не он.

Шумели волны Дуная, и Валентина слушала их приглушенный шепот, он уносил на Восток, на Родину, к матери ее слезы, тоску, грусть. Вдруг ей показалось, что кто-то у излучины Дуная поет Гришину любимую украинскую песню «Карие очи, черные брови». Подумала, что это галлюцинация. Но ведь так четко и так красиво звучит песня: «… дэ ж вы навчилысь зводить людэй?»

Валя встала и пошла вверх по течению. У самой воды сидел Федор Неминущий и, видимо, сердцем оплакивал свою Машу. Глаза их встретились — навсегда. Они потеряли самых близких людей и теперь поклялись вместе нести память о них через всю жизнь.

Полки их тогда стояли совсем близко, они летали рядом, иногда узнавали друг друга по хвостовым номерам самолета и, в знак приветствия покачав крыльями, шли дальше каждый своим маршрутом.

Федор Николаевич служил в 98-м гвардейском Висленьском Краснознаменном, ордена Богдана Хмельницкого полку дальних разведчиков. Он летал на «аэрокобре», Як-9Д, Як-9М. Вся армия знала отважного летчика-разведчика. От достоверности данных, которые он привозил, зачастую зависел успех боевых действий.

Неминущий уже командовал звеном. Задания ему давались самые невероятные — от разведки глубинных позиций противника до уточнения местонахождения своих войск. Был такой случай.

1944 год, Львовская операция — наши войска рвутся к Львову, Перемышлю, Ковелю и Западному Бугу. Идут ожесточенные танковые бои. В воздухе, казалось, нет ни метра свободного пространства. Неминущий получил задание уточнить движение резервов врага, как ведет себя противник, нет ли отхода или отвода войск. Вышли на линию фронта в районе Сокаль — Горохов. Он начал следить за дорогами, железнодорожными станциями, позициями немцев, а его ведомый — за воздухом. Кроме того, надо было фотографировать с высоты 100 — 150 м, следить за картой. Вдруг ведомый доложил, что слева четверка «фоккеров». Вступать в бой нельзя — данные разведки нужны фронту, но выхода нет, и они принимают бой.

Заходит в хвост ведущему фашистской ведущей пары, не успев открыть огонь, видит — «фоккер» обстреливает его ведомого. Федор кидается на защиту, отражает атаку, но теряет из виду пару.

Хотели оторваться от противника, но поздно, вторая пара не дает этого. Неожиданно замечает слева под четыре четверти самолеты противника, успевает дать левую ногу, самолет скользит на крыло — на правой плоскости рваные пробоины, однако прервать бой нельзя.

Он ловит в прицеле самолет противника и дает длинную очередь из пушки и пулеметов — один фашист задымил, второй со снижением ушел восвояси. Самолет Неминущего ранен, но двигатель работает нормально, и тогда на подбитом самолете он довыполняет задание, а затем уже берет курс на свою территорию. Назло всем смертям дотягивает до своих! Техники и механики насчитали 33 пробоины в самолете. Разводили руками: «На чем человек летел?» Ночью самолет лечат, а в 5 утра снова полет.

Теперь новое задание — надо найти танки противника. В районе Владимира-Волынска и станции Порицк обнаружили много стогов сена, которых вечером не было. Решают с ведомым сфотографировать эту поляну. Делают это парой в плотном строю и без малейшего крена, чтобы не получилось «штанов» (не сфотографированной площади), а вокруг них огненные трассы и разрывы эрликонов. Неожиданно в кабине Шишина все электрические приборы зашкалили — перебита электрическая система. Ведомый выходит вперед и показывает: «Следуй за мной». Прилетают на аэродром, Федор пытается выпустить шасси — не выпускаются, повреждена правая стойка шасси. Горючее на исходе, надо садиться. Посадка получилась неудачная. Самолет поврежден, вышел из строя. Однако и это задание было выполнено. После дешифровки установили, что стога сена — замаскированные танки.

Федор позже вспоминал: «Дальше был Сандомирский плацдарм. Обе стороны готовились к решающему бою. Разведчики летали два-три раза в день над линией фронта. Фотографировали укрепления врага, аэродромную сеть, железнодорожные, шоссейные, водные переправы. Погода была неблагоприятная для авиации, высота 100 — 150 м, видимость 1-2 км, но полеты не прекращались».

В период наступления наших войск на реке Нейсе в апреле 1945 года танковые части полностью были окружены в болотной местности и не смогли развить успех в районе станции Вейсвассер. Чтобы помочь им выйти из окружения, командование снова послало Федора. Пролетая несколько раз над находящимися в болоте войсками (это были танки Войска Польского), ему удалось показать им дорогу, а также вывести часть своих бойцов из окружения. За умелые действия в этой операции он был награжден орденом Александра Невского.

Однажды потребовалась помощь нашим танкистам, которые прорвались вперед и оказались в тылу врага. Командование 1-го Украинского фронта приняло решение: во что бы то ни стало поддержать танки с воздуха. День был пасмурный, низкие облака сеяли моросящий дождь, видимость едва достигала 1 км. В полет командир посылает капитана Неминущего.

Линию фронта Федор прошел чуть выше верхушек деревьев. Под крылом, словно перед окном быстро идущего поезда, мелькали проселочные дороги, перелески. По времени он должен был войти в предполагаемый район расположения наших танков. Но, увы, разглядеть хоть что-нибудь было невозможно. Пошел в вираж, нырнул в облака и с разных ракурсов стал выходить к расчетному месту.

Танков нет. Как нет? Ведь они должны быть именно здесь, подсказывало чувство, которое разведчики называют интуицией. Смотри зорче! А тем временем немцы окружили самолет, открыли стрельбу. Прицельной стрельбе мешала облачность. И снова заход под мощным обстрелом. Шапки взрывов то выше, то в стороне… А вот, кажется, и ключ к разгадке — ровные следы гусениц. Еще несколько заходов на бреющем… Танки в роще. Они замаскированы, но все-таки Федор смог разглядеть на броне звезды. А ночью им сбросили горючее, боеприпасы, продукты, медикаменты. Танкисты не знали, кто был их крылатым спасителем. Позже командующий воздушной армией генерал Красовский объявил о награждении Неминущего орденом Боевого Красного Знамени.

Под Финстервальде Неминущий семь раз вылетал на штурмовку артиллерии. В результате все, что оставалось от «фердинандов», — исковерканные стволы орудий, покореженные лафеты. Командующий армией вручил Неминущему второй орден Боевого Красного Знамени. Всего же он награжден семью боевыми орденами и десятью медалями.

Более 240 боевых вылетов совершил отважный летчик в тыл врага, на его счету три сбитых самолета противника. Он один из тех, кто освобождал Киев, Львов, Познань, Катовице, Прагу.

8 мая 1945 года в 9 часов 30 минут состоялся последний боевой вылет Федора. Задание было необычайно легким (канун Победы!) и неимоверно трудным — разузнать, что делается в Праге. Тяжело давались последние километры войны.

На задание Федор полетел вместе со своим ведомым лейтенантом Галилуевым Н.Г. В воздухе непривычно спокойно, небо чисто. И только дороги, ведущие к Праге, дымятся от недавнего боя. Всюду воронки от бомб. Горят окраины города Мельник. .

А вот и Прага. Они снижаются и подходят к городу со стороны солнца. Тени от самолетов плывут по вспаханным полям. С востока в Прагу ползут машины, фургоны. Самолеты проносятся над колонной, разворачиваются и на бреющем проходят чуть в стороне. В какую-то долю секунды Федор читает на борту фургона: «Военторг». Наши! Два самолета с пятиконечными звездами разворачиваются и идут к центру Праги. Под крылом красавица Влтава, ажурные мосты, красные от солнца крыши домов. А справа высоченный собор св. Витта. Вся площадь запружена ликующими людьми, они обнимаются, машут руками. Федор со своим ведомым делает разворот над площадью, покачивая крыльями…

Летчиков Валю Петроченкову и Сашу Акимову демобилизовали первыми из полка. Девушки возвращались в родное Подмосковье, Мечта Вали учиться дальше пока откладывалась. Дома большая семья, отец инвалид. Она устраивается на работу в КБ Генерального конструктора В.Ильюшина. Работает в аэродинамической трубе, обрабатывает продувки, но однажды, возвращаясь домой в вагоне поезда, теряет сознание — сказались последствие ранения в голову и тяжелейшая малярия. Два месяца находилась Валя между жизнью и смертью.

Федор Неминущий продолжал служить в армии, но подавал рапорт за рапортом с просьбой перевести его в летчики-испытатели. Командование пошло ему навстречу. И начинаются для Федора те же боевые вылеты, только теперь не в грохочущем небе войны, а на испытаниях.

Одним из первых он летал на беспилотных самолетах — предшественниках наших ракет системы «воздух — земля». Затем, тоже впервые, были полеты на бомбометание с высоты 10 — 20 м.

Испытывал он и высотно-компенсирующие костюмы, которые нам, послевоенным летчикам-испытателям, не раз спасали жизнь. Летал он на самолетах более чем 20 типов. Но все это было потом…

Прошел год, как закончилась война. Где же Валя-Валюха, что с ней, куда забросила ее судьба? Все чаще стал вспоминать Федор их короткие встречи на фронте. И обожгло его сердце тревогой, как же он мог потерять ее след? Написал в полк, отыскал адрес матери и прилетел в самый разгар болезни: Валя то приходила в себя, то надолго впадала в забытье. Федор почти весь отпуск провел в госпитале у ее постели.

Понемногу болезнь отступала, появились силы разговаривать. Разрешили гулять по госпитальному парку. Федор видел, как Валя постепенно возвращается к жизни. В душе поклялся, что никогда больше не оставит ее одну. Ласково и нежно сделал ей предложение, совсем еще слабой и похудевшей. Валя помнит каждое его слово:

— Давай, мой любимый человек, пойдем по жизни вместе, не расставаясь. Нам есть, что рассказать и что подарить друг другу. Мы должны жить за Гришу и Машу.

И Валя согласилась. Так состоялась крылатая семья.

Прошли годы…

Федор Николаевич — руководитель полетов — мы часто в эфире слышали его бодрый веселый голос:

— Я «Рубин»! Заход на посадку разрешаю!

Многим он помогал преодолеть погодную мешанину при заходе на посадку, особенно ночью. Вспоминаю такой случай. Я испытывала самолет Як-40. Погода резко ухудшилась. Горючее кончалось. Необходимо было принять решение — заходить на свой аэродром или, не снижаясь, идти на запасной. Помог Неминущий:

— Снижайтесь, есть разрывы, снежные заряды неплотные, сделайте один проход, если не увидите полосу, уходите на запасной, договоренность есть!

Такая длинная команда руководителя полетов вселила надежду, главное, он уже успел распорядиться, чтобы помощники его созвонились с запасным аэродромом и предупредили о моем возможном прилете.

Надвигалась ночь. Снижаемся до высоты 600 м и продолжаем заходить на посадку. Шасси и щетки не выпускаем. Штурман докладывает курс, а Федор Николаевич подсказывает удаление и снос относительно полосы посадки. Команды четкие, ясные:

— Влево два, на курсе, дальность четыре.

— Понятно, высота 200.

— Дальность два, на курсе.

— Высота 100.

— Ближний, на курсе.

— 60.

Это значит, я прохожу ближний привод, до полосы примерно 1000 м, высота наша 60 м.

Полосу вижу, выпускаю механизацию и сажусь. Высота облаков та же — 50 м, ветер боковой, плотный. Вот она, земля. Еще ниже, ниже, самолет несется над полосой, выключаю третий двигатель. Высота 1 м, плавное касание, еле удается удержаться на полосе, ветер у земли еще плотнее — метет поземка, самолет окутан снежной пылью.

Снова в наушниках голос руководителя полетов:

— Молодцы! Ждите сопровождение.

Так, умение, выдержка и опыт полковника Федора Николаевича Неминущего помогли мне зайти на посадку в сложнейших метеорологических условиях.

Хорошая пара Неминущие — говорили сослуживцы. Вырос сын Володя, он уже политработник.

Теперь у них появилось другое звание — дедушка и бабушка. Правда, Федор Николаевич шутил:

— Я не дедушка, а муж бабушки! — Ну что ж, пусть так!

Они выступали в школах, на предприятиях, им было, что рассказать молодежи. В войну их общий возраст составлял 38, а недавно мы отмечали их совместное столетие. Много было однополчан.

Но жизнь — сложная штука. Работая руководителем полетов, не щадил себя Федор Николаевич и не отходил всю смену от экранов локатора, белесый свет которого, очевидно, небезопасен. Приключилась страшная болезнь — изменился состав крови. Валентина Абрамовна отдала бы всю свою до капли, если бы можно было спасти мужа. Но не придумали еще врачи действенного лекарства от этой злой болезни века.

Погиб на боевом посту Федор Неминущий, отдав свою жизнь нам, молодому поколению авиаторов.

А что же Валя?

Ушла на заслуженный отдых. Посещает свой и Федора Николаевича полки. Там несколько раз сменился летный состав, но ветеранов помнят, приглашают в гости.

Читает Валентина Абрамовна стихи о мужестве и героизме летчиков во время Великой Отечественной войны. Говорит о преемственности поколений, о том, что любой страх можно победить и о том, что каждый человек является строителем своей судьбы.

Люди отвечают ей любовью и признательностью за доброту и сердечность, за простоту и мужество. Вот несколько строк из адреса, написанного учениками школы N12 поселка Чкаловское:

«Мы гордимся, что Вы из орлиного племени тех девчонок, кого беспредельная любовь к Родине, к народу, к человеку, жгучая ненависть к фашизму, посягнувшему на Вашу светлую свободную юность, превращала в сказочных богатырей, о которых еще много будет и поэм, и рассказов, и песен.

Вы познали счастье битвы, счастье Победы, счастье достижения намеченной цели. Вы нас учите тому, что за поставленную цель надо уметь бороться, что важна борьба не только с оружием в руках, важны не только героические подвиги, важна повседневная мужественная борьба. Вы для нас — воплощение прекрасной идеи о том, что «… тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой…»

А еще Валентина Абрамовна увлекается искусством, делает удивительные вещи!

Вместе с народным умельцем скульптором Василием Ивановичем Прокопьевым создали они сотни различных деревянных скульптур, превратив дом в царство красоты и фантазии. Сколько нужно вложить труда и души, чтобы увидеть невидимое и сотворить чудо из таких, казалось бы, ненужных, бросовых деревяшек.

Мне легко понять Валентину Абрамовну, ее увлечение, талантливое проявление творческих способностей. Зная ее добрую душу, отзывчивое раненое сердце, глядя в эти глаза с искринкой озорства и веселья, я часто думаю, что же ей вспоминается, когда она смотрит в небо или создает предметы искусства?

Может быть, те воздушные бои, которые она провела во фронтовом небе, а может быть, короткие минуты свиданий, подаренные ей жизнью. А может быть, она слушает голос неба и в ее сознании возникают образцы будущих творений, которые станут продолжением ее крылатой судьбы.

1987 год, Звездный городок

Источник: Попович М. Сестры Икара. — М.: Ритм, 1995. — 384 с.:ил.