В авиационной промышленности многое делалось для повышения летных качеств самолетов с поршневыми двигателями. Но в целях обеспечения господства в воздухе нужно было искать принципиально новые пути в самолетостроении. Время требовало высоких скоростей и большой скороподъемности.
Авиационная мысль обратилась к реактивным двигателям (на их будущее указывал еще К.Э.Циолковский), так как только они при небольшой массе могли развивать значительные мощности.
Государственный Комитет Обороны поставил задачу в кратчайший срок создать скоростной истребитель-перехватчик. Благодаря величайшим усилиям конструкторов, инженеров, техников и рабочих, трудившихся днем и ночью, самолет и двигатель были созданы.
Комиссией по проведению испытаний под председательством известного ученого аэродинамика генерал-лейтенанта-инженера профессора В.С.Пышнова были разработаны типовые профили полета от взлета до посадки. Одновременно был построен специальный тренажер, где отрабатывались запуск и регулирование тяги двигателя.
Мне пришлось присутствовать на 30-летнем юбилее первого взлета человека на ракете. Собрались первооткрыватели реактивных трасс. В зале — история отечественной авиации, ее творцы и живые свидетели…
Генерал-полковник И.Д.Гайдаенко в своем докладе рассказал о том тревожном времени, когда рождался полет на ракете. Затем выступали В.С.Пышнов, Л.С.Душкин, В.И.Мишин, В.И.Кравченко.
Со сцены легко наблюдать за сидящими в зале. Довольно просто определить того, чью фамилию называют с трибуны: легкая улыбка озаряет лицо человека, который много сил и энергии вложил в полет и которому дорого то, что он не забыт, о нем помнят.
Было решено поставить на самолет реактивный двигатель, и в работу, полностью отдавая свои силы и талант, включились Виктор Федорович Болховитинов — начальник конструкторского бюро, Александр Яковлевич Березняк — ведущий конструктор и создатель будущего истребителя БИ-1, Алексей Михайлович Исаев — двигателист, впоследствии конструктор двигателей для космических кораблей.
И вот летчик Бахчиванджи занял место в кабине тренажера — началась отработка двигателя. Первые попытки были неудачными. Однажды он чуть не сгорел в тренажере. При взрывном характере горения камера сгорания после запуска двигателя тотчас же отделилась от головки цилиндра, произошел удар…
Вторым летчиком был назначен Константин Груздев, тоже талантливый и опытный испытатель. Готовились поочередно.
15 мая 1942 года на аэродроме Кольцово под Свердловском Бахчиванджи мастерски взлетел, провел испытания в воздухе и приземлил не виданный до того самолет. Первый в мире полет на реактивном самолете состоялся! Это было свидетельство не только мастерства летчика, таланта конструкторов, инженеров и рабочих, но и способности нашей страны успешно решать сложные технические проблемы в сжатые сроки. Уместно заметить, что летные испытания реактивного самолета были произведены в разгар Великой Отечественной войны.
До проведения испытаний самолета БИ-1 Бахчиванджи был на фронте, где за короткое время совершил 65 боевых вылетов, сбил в воздушных боях пять самолетов врага. С большим энтузиазмом он воспринял свое назначение ведущим летчиком-испытателем БИ-1. Генерал-майор авиации П.М.Стефановский вспоминает о своей встрече с Бахчиванджи на Урале в 1942 году: «Бахчиванджи заражал всех участников испытаний своим кипучим энтузиазмом. Он с восхищением рассказывал о новом реактивном самолете, к испытаниям которого тщательно готовился. Он не просто собирался вести эту работу, а буквально жил ею, горел, был влюблен в нее. Настойчиво, со знанием дела, объяснял он мне на испытательном стенде устройство, запуск и работу реактивного двигателя. Он походил на человека, рассказывающего о собственном изобретении».
На заводском митинге, посвященном первому полету самолета с реактивным двигателем, конструкторы и рабочие приветствовали Бахчиванджи транспарантом с надписью: «Привет капитану Г.Я.Бахчиванджи — первому летчику, совершившему полет в Новое!»
Испытания самолета-ракеты продолжались. Бахчиванджи «учил летать самолет», как поется в известной песне. Вот первая оценка, данная им самолету:
«Полет на данном типе самолета в сравнении с обычными типами самолетов исключительно приятен, потому что перед летчиком нет винта мотора, шума и выхлопных газов, которые попадают в кабину. Летчик сидит в передней части кабины самолета, имея исключительно хороший обзор передней полусферы и значительно лучший, чем на обычном самолете, обзор задней полусферы. Расположение приборов удачное, кабина не загромождена. Расположение управления педалями удобное.
Теоретические расчеты данного самолета полностью подтверждены полетом в процессе сделанных элементов полета, самолет имеет хорошую устойчивость и маневренность на скорости до 360 км/ч. По легкости управления самолет стоит выше современных истребителей».
БИ-1 был первым реактивным самолетом-перехватчиком, вооруженным двумя скорострельными пушками калибра 20 мм. Это моноплан с низкорасположенным крылом, убирающимися колесами или лыжным шасси и одним жидкостно-ракетным двигателем, размещенным в хвостовой части фюзеляжа. Он имел следующие тактико-технические характеристики: размах крыла 7,5 м, площадь крыла 10 м2, масса пустого самолета 900 кг, масса топлива 300 — 500 кг, тяга двигателя 1100 кгс. Он отличался очень высокой тяговооруженностью.
Создание такого самолета было подготовлено целым рядом работ советских ученых и конструкторов. Ракетный двигатель еще в годы первой пятилетки построил у нас конструктор Ф.Цандер.
В ходе испытаний ставилась задача выявить основные летно-технические и эксплуатационные данные самолета, а также эксплуатационные качества реактивного двигателя нового типа.
Каждый полет вносил свои коррективы в конструкцию машины. Глядя на красивое смуглое лицо Бахчиванджи, с которого никогда не сходила приветливая улыбка, трудно было представить, что его жизнь связана с постоянным риском. Но он был просто влюблен в свое дело.
Однажды в ходе испытаний на максимальную скорость на высоте 1500 м Бахчиванджи, развернувшись на 180°, стал разгонять машину. Вдруг самолет резко перешел в пике и врезался в землю…
Когда уже после гибели Бахчиванджи в скоростной аэродинамической трубе продули модель самолета и достигли скорости 300 км/ч, случилось то же самое, модель затягивало в пике. По мнению специалистов, это произошло из-за перераспределения давления. Проявилась одна из болезней трансзвукового самолета — непроизвольное затягивание в пикирование.
В каждом деле всегда бывает первый. И если им окажешься ты, не упускай своей возможности. Капитан Г.Я.Бахчиванджи был первым летчиком — испытателем реактивных самолетов. Его полет на самолете-ракете многоразового применения стал предшественником наших космических полетов.
Но открытия ждут тех, кто идет следом.
Свой неоценимый вклад в создание и испытание первых отечественных самолетов с реактивными двигателями внесли заслуженные летчики-испытатели нашей Родины Герои Советского Союза М.П.Стефановский, Н.Г.Кочетков, А.Г.Прошаков, В.Е.Голохвостов, Л.Г.Кубышкин, А.П.Супрун, Ю.А.Антипов, Г.А.Седов, Л.М.Кувшинов, И.М.Дзюба, В.Г.Иванов, МА.Нюхтиков, И.В.Тимофеенко, Н.И.Коровушкин, П.Н.Балясник, а также заслуженные летчики-испытатели А.Г.Терентьев, А.Ф.Кабрелев, М.С.Твеленев. Среди них была и Ольга Николаевна Ямщикова. На всю жизнь запомнила она тот день, когда впервые села в кабину реактивного самолета. Его буксировали на взлетную полосу.
— Куда ты, безумная? Опомнись! — кричали ей вслед.
Она действительно чувствовала себя безумной от происходящего. И в дневнике, как в свое время Григорий Бахчиванджи, записала:
«Летать на реактивном самолете — чудо. Нет шума, нет диска вращения винта перед глазами. Впечатление — ты врезаешься вместе с самолетом в воздух и руки у тебя — это крылья, чувствуешь любое отклонение машины. Тяга огромная, словно нет сопротивления, самолет все время идет с разгоном. Полет на реактивном самолете — это сказка».
Однако когда скорости стали приближаться к звуковым (около 1000 км/ч), машина неожиданно начала проявлять неповиновение. Над преодолением его причин бились и создатели самолетов, и летчики-испытатели, в том числе О.Н.Ямщикова. Для меня она человек и летчик идеальный.
Восхищение ею помогало мне вырабатывать собственный характер. Выбранные нами идеалы — пример для подражания, самовоспитания и самосовершенствования.
Передо мной лежат газеты и журналы за уже далекие 20-, 30-, 40-е годы. Пожелтевшая бумага. Я трепетно прикасаюсь к ней — это же история и моей авиации. Осторожно перелистываю хрупкие листы. Вот статья за апрель 1927 года. Пламенный пионерский призыв. На фотографии девочка-пионерка — Оля. Она кажется очень серьезной для своих 13 лет.
Лётчик-испытатель О.Н. Ямщикова
Сознательная общественная деятельность О.Н.Ямщиковой началась в 1929 году на посту председателя районного бюро пионерской организации. Она предложила организовать сбор средств на трактор «Пионер» и передать его подшефному району. Провели платный вечер с концертом самодеятельности, собирали пятаки и гривенники в пионерских отрядах, пошли с подписными листами к родителям. Каждый пионер сдавал золу для удобрения полей. В апреле объявили конкурс на лучший отряд, участвующий в походе за высокий урожай. В этих делах — вся она, юный вожак пионеров района.
Родилась Оля в г. Кирове, окончила семилетку. В Лениграде, куда переехали ее родители, отлично училась одновременно в школе-десятилетке и школе авиационных мотористов, куда направил ее Смоленский райком комсомола за активную работу в организациях Осоавиахима. Там было 60 юношей и она — единственная девушка, ей тогда исполнилось 15 лет.
С весны 1931 года Ольга — моторист школы летчиков Осоавиахима на старинном корпусном аэродроме. С него поднимались в воздух такие знаменитые летчики, как Уточкин и Нестеров.
Сначала работала в мастерской, где собирали старые авиационные моторы, нередко подбирая недостающие детали на свалке. Потом перешла на самолет — заливала из бочек бензин и масло, чистила мотор. Мотор тогда вращался вокруг винта коленвала и за час работы выбрасывал на самолет до 20 л касторового масла. Нужно было приложить немало усилий, чтобы отмыть машину, не повредив перкалевой обшивки. На тракторе «Фордзон» Оля развозила по аэродрому целый поезд, составленный из тележек с бочками.
Первую в жизни «мертвую петлю» она сделала на этом тракторе, чем и прославилась на весь аэродром. Случилось это так. За ночь трактор задним колесом вмерз в землю. Оля села за руль, запустила двигатель, включила сцепление и дала полный газ. Легкая передняя часть поднялась вверх — трактор опрокинулся.
Инструктор самолета Ветров, с которым работала девушка, сказал:
— Если уж на тракторе сумела сделать «мертвую петлю», то на самолете наверняка сделаешь.
И провез ее на самолете У-1. Воздушное крещение не обошлось без приключения. Перед полетом Оля пристегнулась ремнями, но после первого круга их отстегнула. Инструктор повел самолет в зону, где и продемонстрировал весь пилотаж. На одной из фигур девушка вылетела из кабины, но, к счастью, успела зацепиться за стойки и расчалки и вползла обратно в кабину.
В конце концов неоднократные просьбы девушки научить летать разжалобили старших товарищей. Для Ольги началась летная учеба.
Первый ее инструктор Анатолий Матвеевич Муреев был строгим. Он искренне любил учлетов, но и ругал их за всякие промахи беспощадно. Учлеты не обижались на строгость наставника — понимали, что он беспокоится за их жизнь.
Первый самостоятельный полет Оли на самолете состоялся на рассвете 1 июня 1932 года.
— Внизу весь Московский район Ленинграда, — вспоминает Ямщикова. — Город только просыпался. Но рассматривать его не было времени — второй круг с заходом на посадку. Посадку совершила, как учил инструктор. А он не скрывает радости — целует и поздравляет.
За лето освоила всю программу, полеты по маршруту, пилотаж. Осень и зиму 1932 — 1933 годов она провела в школе летчиков-инструкторов в Тушино. Впервые летала на По-2, показавшемся тогда верхом совершенства. Инструктор Иван Иванович Черевичный, будущий знаменитый полярный летчик, относился к ней очень бережно, внимательно. Какое-то особое, благородное отношение к ней сложилось у всех курсантов группы.
Программу освоила легко. Хорошо учиться тому, что любишь больше всего на свете!
Весной 1933 года окончила школу летчиков-инструкторов, немного позже — Высшую парашютную школу, выпустившую тогда своих первых курсантов. Училась у пионера парашютного спорта Я.Д.Мошковского. Прыгали днем и ночью, на лес и на воду, из различных положений самолета и с разных высот.
Самостоятельная работа началась в только что созданном ленинградском аэроклубе Осоавиахима. Днем группа из 10 — 12 курсантов, которых надо научить летать, вечером — подготовка парашютистов. За пять лет работы обучила более 100 летчиков и 500 парашютистов.
Запомнилась самая первая группа. 12 ребят: все высокие, сильные, отслужили в армии, все — опытные мотоциклисты. Как-то, пробираясь между самолетами, нечаянно услышала:
— Вот влипли, ребята! У всех инструкторы настоящие, а у нас хохотушка какая-то.
Она остановилась, как вкопанная, долго думала, что же делать? И до осени перестала не только смеяться, но и улыбаться. Курсанты поражались, откуда взялась такая жестокая требовательность? И тянулись изо всех сил — каждый боялся оказаться перед девушкой этаким недорослем, от стыда же места на найдешь.
На выпускных экзаменах все получили отличные оценки. Вероятно, многие подумывали о том, чтобы подойти к ней и чистосердечно извиниться за былые нелестные думы о ней. Но никто не решился — еще на смех поднимет. А за науку горячо благодарили все. И были убеждены: счастье иметь такого умного и строгого учителя.
В ленинградском аэроклубе весной и летом 1935 года шла напряженная работа. Звено женщин летчиков-инструкторов, в которое входили Вероника Стручко, Лена Каратеева и Ольга Ямщикова, первым закончило программу обучения своих учлетов. За отличную работу им поручили вести в Коктебель к планерному слету женский воздушный поезд, составленный из трех планеров Г-9, буксируемых самолетом Р-5. Пилотировала самолет Вероника Стручко, пилотами планеров были Ольга Ямщикова, Лена Каратеева и Люся Чистякова — инструктор по планеризму, занявшая первое место на планерных состязаниях.
Маршрут с посадками проходил через Москву, Орел, Полтаву. Очень сложен был одновременный взлет трех планеров на тросах длиной 120 — 130 м. Самолет медленно набирал скорость — тяжело тянуть три планера на сошниках. Скорость мала, и они, неуправляемые, валятся на крыло, тросы тянут в стороны, и нужно строго выдерживать дистанцию, чтобы избежать столкновения. Все это требовало от летчиков высокого мастерства.
В день старта — 23 сентября 1935 года — моросил дождь. Девушки идут под облаками. Легкие планеры, как листочки, болтает в воздухе. При подходе к Малой Вишере облачность прижала к земле. Летят бреющим. На аэродром в Тушино вышли точно, отцепку и посадку осуществляли по одному. Сначала садятся планеры, потом самолет бросает трос и производит посадку.
«На Орел вылетели с надеждой на лучшую погоду, — вспоминает Ямщикова, — но снова попали в дождь. Иногда облачность так прижимала, что мы то и дело оказывались в облаках. А уж о болтанке и говорить нечего. Каждый летчик знает, как болтает под нижней кромкой кучевой облачности. При подходе к Орлу погода действительно стала лучше. Орловцы смотрели на нас, как на пришельцев с другой планеты. Пока в Орле пообедали в торжественной обстановке, небо совсем прояснилось. Взлетели, взяв курс на Полтаву. Посадку в Полтаве производили в темноте. Гостеприимные хозяева повезли нас сразу в баню, а потом принялись до отвала кормить. Девчата смеялись, что назавтра не смогут взлететь. Взлетали в Полтаве на Геническ… От Геническа пошли на Коктебель по последней прямой. Забрызгал по стеклам дождь. От грозы некуда было уйти. Над Сивашем встретил шторм. Болтало так, что наши легкие планеры ложились на спину или вдруг какое-то мгновение летели хвостом вперед. «Что же мне с ними делать?» — думала тогда Вероника Стручко. И приняла единственно правильное решение: дать полный газ и карабкаться вверх, хотя не очень-то легко тянуть три планера. Высота около 2000 м. Стало тише, планеры летят спокойно. Вдали виднеются горы. Сгущаются сумерки. Новая забота: непредвиденный набор высоты, шторм, распутывание тросов после взлета в пыли — все на повышенных режимах мотора. Хватит ли горючего? Нелегко в горах найти незнакомый аэродром. Теперь все зависит от выдержки летчицы. Накачала немного горючего в верхний бак для страховки. Проверила курс. И тут снова увидела горы. Они надвигались на самолет. Вероника всматривалась в темноту в поисках знака посадки. Вот, наконец, и посадочная полоса! Вероника снижается, пока не давая команды нам на отцепку планеров. Сели благополучно. Встречали нас овациями и цветами. Мы были счастливы. Есть рекорд!»
Со слета они тоже возвращались в составе воздушного поезда.
В книге «Даты отечественной авиации и воздухоплавания» есть короткая запись за 1935 год: «23 — 26 сентября совершен выдающийся женский перелет на воздушном поезде по маршруту Ленинград — Коктебель общим расстоянием 1950 км». Это был и всесоюзный, и мировой рекорд!
Мне хочется привести публикацию из газеты «Серп и Молот» — органа Крестецкого райкома ВКП(б) и райисполкома — от 17 августа 1937 года.
«Ольга Николаевна Ямщикова — популярная личность в нашей организации. Она авиационный уникум: летчик-инструктор, парашютист, авиатехник. Она участвовала в 1935 году в женском воздушном поезде Ленинград — Москва — Коктебель. Этот поезд поставил мировой рекорд дальности буксировки за самолетом трех планеров. Этот рекорд никем еще не превзойден. Она — мать грудного ребенка. Ольге Николаевне всего 23 года, несмотря на молодость, она уже подготовила стране несколько десятков пилотов. Она в данное время стоит во главе ведущего экипажа и к 1 сентября даст стране еще 12 пилотов. Она работает без поломок и аварий. Ольга Николаевна — это образец нашей советской героической женщины».
А вот аттестация, датируемая 25 апреля 1938 года.
«Тов. Ямщикова О.Н., 1914 года рождения. Происхождение из крестьян. Член ВЛКСМ. Окончила Центральную инструкторскую школу Осоавиахима в 1933 году.
Техника пилотирования отличная. Отлично владеет методикой обучения. В работе энергична. Теоретическая подготовка хорошая. К подчиненным требовательна. Над собой работает хорошо. Работая с группой из 11 человек, выпустила их первая и с лучшими показателями. Идеологически выдержанна. Политически развита хорошо.
Вывод: достойна к продвижению на должность командира звена во внеочередном порядке.
Командир отряда Александров «.
Стала Ольга Николаевна командиром женского звена. Женщин летчиков-инструкторов в ленинградском аэроклубе было уже много. Командирами звеньев были летчицы старшего поколения Вероника Стручко и Лена Каратеева.
С Ольгой Николаевной летали ее близкая школьная подруга и ученица Рая Беляева, замечательные летчицы Нина Корытова и Женя Рачко.
Марина Раскова, 1938 г.
В августе 1935 года Корытова и Рачко вместе с Мариной Расковой участвовали в групповом перелете на спортивных самолетах конструкции А.С.Яковлева по маршруту Ленинград — Москва. Тогда же на корпусном аэродроме познакомилась Ольга Николаевна Ямщикова с Мариной Михайловной Расковой. Ольга так рассказывала мне о ней:
«Сразу же при встрече она поразила меня истинно русской женской красотой. Правильные черты лица, живые, очень выразительные глаза. А улыбку трудно описать. Немного насмешливая, вернее, задорная. На работе Марина Раскова была очень собранная, требовательная, мне казалось, даже слишком. Зато в часы отдыха с ней не заскучаешь. Хорошо пела, прекрасно играла на пианино. Помню, как-то под свой аккомпанемент спела нам старинную балладу. Мы все стояли, пораженные ее исполнением. А она посмотрела на нас и вдруг запела: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью… — а потом обратилась к нам. — Ведь правда, девчата?»
В 1938 году за отличную работу Ольгу Николаевну направили на учебу в Военно-воздушную инженерную академию имени Н.Е.Жуковского.
Пришла к начальнику академии комдиву З.М.Померанцеву с путевкой ЦК ВЛКСМ.
— Летчик — говорите? А ну, пойдемте, слетаем!
Перешли Ленинградское шоссе и на Центральный аэродром. Самолет Р-5. Туфли на высоком каблуке выбросила из кабины. Полетела в чулках. Отпилотировала уверенно. Начальнику академии полет понравился. В управление самолетом он не вмешивался. После посадки торжественно поблагодарил ее.
Экзамены сдала успешно и была зачислена в числе немногих женщин на инженерный факультет.
Грянула война. Осенью 1941 года в опустевших зданиях академии остались только слушатели выпускного курса. Собрали все оружие, имевшееся в учебных классах, сделали подставки к авиационным пулеметам ШКАС. Днем — напряженные занятия, вечером — к оружию. Все рвутся на передовую, некоторые ушли даже самовольно. Как правило, таких возвращали обратно, наказав за нарушение дисциплины. Строго приказали: разговоры об отправке на фронт прекратить, заниматься в полную силу!
Как-то в Киеве на аэродроме в Жулянах в ожидании вылета разговаривала я с генерал-лейтенантом Николаем Александровичем Максимовым.
— Здесь, в Жулянах, осенью 1943 года стоял женский авиационный 586-й полк, в котором воевала полковник Ямщикова, — говорю я.
— Да, знаю. И Ольгу Николаевну знаю. С 1938 года. Со времени поступления в академию. Мне пришлось быть командиром классного отделения, в котором она училась. Помню, в начале учебного года была исполнительная, веселая, общительная. А потом, месяца через два, ее как будто подменили. Ходит хмурая, ни с кем не разговаривает. Ребята к ней и так, и сяк, никому не подступиться. Поинтересовался. Дома все в порядке. Что же случилось? Стал за ней наблюдать. На практических занятиях сидит у окна. В перерыве подошел. Смотрю: виден Центральный аэродром, старт, взлетают и садятся самолеты. Понял сразу, о чем затосковала. Горе с этими летчиками. Предложил ей сесть за мой стол, он далеко от окна, самолетов не видно.
Она молча пересела. А я думаю, что же с ней делать? Вечером она приносит рапорт по команде: «Прошу отчислить меня из академии. Не могу без полетов». Пришлось группу летчиков на курсе организовать, летали в перерывах между сессиями.
Потом она втянулась в учебу и училась хорошо. И еще была история. Идем с парада на Красной площади по улице Горького. У нее косы густые, русые. Я осторожно говорю:
— Спрячьте косы под фуражку!
— Не получается, — отвечает она.
— Остричь не хотите?
— Муж не разрешает!
Я так и не смог заставить ее остричься. Никакие приказы не помогли. А вот в первый же день войны остриглась коротко и явилась ко мне с просьбой отправить на фронт. Тут уж я не выдержал и сказал, что сам вперед уеду. Так и получилось. После окончания академии весной 1942 года мы, мужчины, поехали на Запад, а она на Восток — в Новосибирск военпредом.
До полного изнеможения, почти круглосуточно проверяла, облетывала и принимала капитан Ямщикова самолеты. А сама подавала рапорт за рапортом с просьбой отправить на фронт. Добилась этого только в конце лета благодаря вызову Марины Расковой.
Полевой аэродром женского авиационного полка находился на левом берегу Волги. Со стороны реки капониры и землянки. Землянки длинные, в них в два ряда койки. Все летчики и механики жили в землянках. В сентябре 1942 года за несколько дней до выезда из Новосибирска Ольга узнала о гибели мужа, военного летчика.
В полк ехала замкнутая, в состоянии полной отрешенности. Поклялась — до последнего дыхания мстить проклятым фашистам за поруганные земли, за смерть любимого мужа…
Сначала нужно было явиться в Энгельс к Расковой. Скорей бы уж доехать, тяжело в такое время одной. Там ее ждали друзья: Мила Казаринова, Рая Беляева и Зулейка Сеид-Мамедова. С Милицей Александровной Казариновой и с Зулейкой Сеид-Мамедовой их связывали годы учебы в академии, правда, на разных факультетах. Много общего было у Казариновой и Ямщиковой. Обе до академии летали и беззаветно любили авиацию. У обеих мужья — летчики, дочки одногодки ходили в один московский детский сад. Часто Мила забирала девочек к себе домой. Напоит, накормит и спать уложит. Знала, как трудно подруге на инженерном факультете.
Рая Беляева, закончив семилетку в районном поселке Зуевка, приехала в Киров учиться в кожевенном техникуме. Там и познакомилась с Ольгой. А потом в ленинградском аэроклубе она училась у Ольги летать, прыгать с парашютом. Хорошо училась, стала инструктором-летчиком.
— Дай-ка мне на зону человек пяток твоих курсантов, — просила Рая подругу. — Проверю, лучше ли они летают, чем мои?
А вечером, когда Ольге надо было «бросать» парашютистов, она со своим самолетом тут как тут.
— Мы их вдвоем быстренько раскидаем, а то как бы погода не подвела, — говорила Рая.
И вот Ольга Николаевна у дежурного по гарнизону. Только он позвонил, тут же подъехал газик. Раскова схватила в охапку Ольгу Николаевну и, целуя, приговаривала:
— Наконец-то, наконец. Мы тебя заждались. Ишь какой академик, не хотела ехать. Ладно, не обижайся. Все знаю — не отпускали. Но мы тоже не терялись. Поехали на ужин. Милица Александровна! Где Вы?
— Здесь, в газике. И вещи уже тут.
Мила молча в темноте пожала подруге руку. В столовой с ходу Раскова говорит:
— Ну, рассказывай все.
— Мне нечего рассказывать. Вы рассказывайте.
— Мы из нашей группы отформировали уже два полка. Истребители несут сейчас боевую работу на самолетах Як-1. Знаешь эти самолеты хорошо?
— Знаю.
— Командир полка у них Казаринова Тамара Александровна — сестра Милицы Александровны. Старейший военный летчик. Знаешь ее?
— Знаю.
— Конечно же, знаешь. Воюет полк ночных бомбардировщиков на самолетах По-2. Командир — капитан Бершанская Евдокия Давыдовна. С ней знакома?
— Нет.
— А вот наш полк. Командир полка — майор Раскова Марина Михайловна, начальник штаба полка — майор Казаринова Милица Александровна. Нас знаешь? — смеясь говорит Раскова.
— Знаю, — тихо отвечает Ямщикова.
Марина всматривается в нее внимательно и уже серьезно продолжает:
— Мы немного застряли. Ждем новую матчасть — самолеты Пе-2, пикирующие бомбардировщики конструкции Петлякова. Летала на них?
— Нет.
— Жаль. Зато ты хорошо знаешь Як-1. Будешь у истребителей инженером полка?
— Нет. Не буду. Инженером полка не буду.
— Боишься ответственности?
— Об этом и не думала.
Крупные слезы катятся по щекам Ольги Николаевны.
— Оленька, дорогая, что с тобой? Я что-нибудь сказала или сделала не так? Товарищ майор! Милица Александровна! Что же Вы молчите? Скажите же что-нибудь! — восклицает Раскова.
Милица Александровна опустила голову. Ольга Николаевна смотрит на них и, захлебываясь слезами, шепчет:
— Я так ждала встречи с Вами, я так хотела приехать к Вам. Целый год. Весь тяжелый, длинный год.
Молча они идут по городку. Казаринову все время кто-нибудь останавливает.
— Товарищ майор, можно Вас на минутку?
Остановится, не успеет догнать, снова:
— Товарищ майор, разрешите?
В комнате холодней, чем на улице. Марина Михайловна заботливо закрывает окно, говорит:
— Будешь спать со мной. У меня две подушки. Одеяло теплое. Не замерзнешь.
— Пусть ложится на мою кровать, — говорит Казаринова, входя в комнату. — Мне все равно придется уйти. Прибыла группа командировочных, разместить их надо. Выспишься. Завтра будешь проходить медкомиссию на предмет годности к летной службе. Эх ты, Ольга Николаевна! Неужели мы не знаем, чего ты хочешь. Летай себе на здоровье!
Раскова умывается в ванной.
— Мила! — тихо говорит Ольга. — Федя погиб.
— Я догадалась еще в столовой. А мы будем жить, чтобы отомстить и победить, — говорит она, выпрямившись, как струна. И тут же уходит.
Раскова заботливо закрыла Ольгу Николаевну поверх одеяла своей кожанкой, села на кровать.
— Вот так мы тут и живем уже скоро год.
— Какие вы молодцы, — восхищенно говорит Ольга. — Создали три боевых полка из гражданских девочек за такой короткий срок. Фактически одна зима и одна весна на подготовку. Это же надо такое провернуть.
— Мы не одни. Нас почти тысяча. Кадровые офицеры-женщины пришли. Это знающие специалисты и прекрасные командиры. И мужчины наши помогали. Я с самого начала не сомневалась в способностях и сноровке наших женщин и уверена, что все наши полки будут отважно воевать. Ты увидишь, как прекрасно летают наши летчицы и как самоотверженно наши техники обслуживают самолеты и вооружение. И результаты уже есть. Вот, например, этой весной девушки-истребители при учебных стрельбах заняли первое место в дивизии. А твоя майор Казаринова действительно молодец. Высокой самодисциплины человек. С таким начальником штаба мне делать совершенно нечего. Куда ни сунусь — уже все сделано.
Они долго говорили, Марина Михайловна рассказала о своей дочке Тане:
— Учится в хореографическом училище. Танцует, занимается музыкой. Очень скучает без мамы. И я очень скучаю по ней.
Двое суток они почти не расставались. Старались вместе позавтракать, пообедать, а вечером обсуждали дела на фронте. Много говорили о тактике воздушных боев, разбирали возможности нанесения бомбовых ударов. Спорили. Марина Михайловна знакомила с методами ведения ориентировки в боевой обстановке.
— Запомни, Ольга, — говорила она. — Мы — воздушные бойцы за правое дело. Все наши девушки оправдывают это доверие потому, что нас объединяет высокое чувство долга и любовь к Родине. И мы победим.
В планшете у Ольги Николаевны заключение медкомиссии: «Годна к летной службе». Она сидит в задней кабине самолета По-2, бережно держа в руках пуховую подушку, подарок Расковой. Казаринова, стоя на крыле, спрашивает ее:
— Может быть, пока повременишь летать? Как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно!
— Полетишь с Расковой.
— Понятно!
Марина Михайловна садится в переднюю кабину, через несколько минут они на аэродроме истребителей. Раскова представляет Ямщикову командиру полка:
— Вот новый летчик с высшим образованием.
И, подойдя к Ямщиковой, целует ее:
— Ну, Ольга, держись!
Днем Ольга Николаевна обнаруживает на кровати новый комплект летного обмундирования: меховые брюки и куртка, шлемофон, унты, перчатки.
— Откуда это?
— Дежурная по полетам передала для Вас, — отвечает дневальная.
Разыскав дежурную, Ольга спрашивает:
— Откуда взяли обмундирование?
— Майор Раскова снова прилетала и привезла. Она даже мотор не выключала. Тут же улетела.
«Милый мой друг, какая же ты хорошая женщина. Сколько же любви к людям в твоем сердце», — думает Ольга Николаевна и уверенно шагает к стоянке самолетов-истребителей.
Не знала она тогда, что расстались они навсегда. 4 января 1943 года Герой Советского Союза Марина Михайловна Раскова погибла. В составе трех самолетов-бомбардировщиков Пе-2 она перелетала с завода в полк, который базировался недалеко от озера Эльтон, что под Сталинградом. Между Саратовом и Балашовом экипажи попали в пургу, и самолет Расковой столкнулся с сопкой. Только через три дня экипаж Расковой нашли лыжники недалеко от самолета.
Осень была суровой. Донимали холод и дождь, механики день и ночь работали на аэродроме и готовили самолеты к боевым и учебным полетам. Девушки-летчики наряду с боевыми полетами осваивали стрельбы по наземным и воздушным целям. Инженер полка по вооружению инженер-капитан Антонина Константиновна Скворцова неутомимо обучала их на земле и в воздухе.
Девушки пришли в полк в основном из аэроклубов, имели большой опыт инструкторской работы. Несмотря на новую для них материальную часть — боевые истребители Як-1, летали прекрасно, четко выполняли групповые взлеты.
Боевая работа в полку всецело захватила Ямщикову с первых же дней. Надо было учиться самой и учить других. В полку имелись три эскадрильи. Одна уже воевала под Сталинградом под командованием старшего лейтенанта Раисы Васильевны Беляевой. Вторая несла вахту по охране Саратова. Командиром третьей (как ее называли, молодой эскадрильи) назначили Ямщикову.
Ольга хорошо знала конструкцию самолетов Яковлева: завод, где она работала военпредом, выпускал эти машины. Она обучала молодых летчиц, летала сама. Во всем ей помогала комиссар эскадрильи старший лейтенант Лена Курбакова.
…Осенние ночи темные. Летчики в воздухе не видят друг друга на расстоянии нескольких десятков метров. Один фашистский бомбардировщик прорвался через огневую завесу наших зениток и попал в перекрестные лучи прожекторов.
В ярком свете мелькает истребитель. Видна его трассирующая очередь — одна, другая… Бомбардировщик падает, и где-то недалеко у реки слышен гул от его падения и взрыва бомб. «Юнкерс-88» подорвался на собственных бомбах.
Впервые в мире в ночном бою девушка летчик-истребитель сбила самолет. Это была заместитель командира эскадрильи лейтенант Валерия Хомякова. Она открыла боевой счет всего полка.
Ранним утром майор Казаринова и батальонный комиссар Куликова поздравляют Хомякову, все восхищены ее мужеством и уменьем. А Ольга Николаевна вспоминает слова Расковой: «В полку ты увидишь, какие отважные и прекрасные летчицы наши девушки, сестры Икара…»
Командиры эскадрильи Ольга Ямщикова и Женя Прохорова живут в одной землянке. Женя спит урывками среди дня. Ее эскадрилья работает ночью. Ольга летает днем, тренирует молодых летчиц, пришедших недавно в полк из пензенской школы.
Встречаются они только вечерами. Старший лейтенант Женя Прохорова до войны летала в Центральном аэроклубе Москвы. Неоднократная чемпионка мира в рекордных полетах на планерах, участница воздушных парадов в женской пилотажной пятерке, она считалась лучшим летчиком полка. «Вот у кого есть, чему поучиться», — думала Ольга. Но Женя приходила очень усталая, и в короткие минуты отдыха не хотелось беспокоить ее расспросами.
Не удалось молодому командиру эскадрильи Ямщиковой поучиться ни у Жени Прохоровой, ни у Валерии Хомяковой. Не удалось полетать с ними. Погибли они в эту страшную осень 1942 года: Валерия при боевом вылете ночью, Женя при сопровождении.
Уехала из полка майор Казаринова. Во время воздушного налета она была ранена в ногу. Рана плохо заживала. Летать было нельзя. Полк принял майор Гриднев. Сначала трудно ему было, внимательно приглядывался к девушкам. Летал со всеми, изучал.
Часто прилетал к ним командир дивизии Герой Советского Союза полковник Нога. Он принимал полк в свою дивизию у майора Расковой весной 1942 года и как-то сразу поверил женщинам, доверял им и помогал стать настоящими воздушными бойцами.
По прибытии Ольги Ямщиковой в полк он слетал с ней на проверку техники пилотирования. После полета спокойно и сухо сказал:
— Все отлично. Работайте.
Однажды вызвал Ольгу Николаевну командир полка Гриднев:
— Задание Вам, старший лейтенант, ответственное. Погоните новые самолеты под Сталинград. Повидайтесь с Беляевой. Узнайте, как у них идут дела. Возьмите с собой из 2-й эскадрильи младших лейтенантов Лисицыну, Вурдину, Панкратову. Приглядитесь к ним. Работать с ними будете. Лисицына — Ваш заместитель, Вурдина и Панкратова — командиры звеньев. Может быть, там полетаете немного, наберетесь опыта у Беляевой. Долго не задерживайтесь. Предстоит перебазировка ближе к линии фронта.
Радости Ямщиковой не было предела. Наконец-то увидит Раю, полетает с ней в боевой обстановке.
Подлетают к аэродрому Средняя Ахтуба. Сгущаются сумерки. Ухудшается видимость земли. Надо быстрей заходить на посадку. С воздуха видны две наезженные полосы, расположенные в виде буквы Г.
— Ох, я там и отличилась, — рассказывает Ольга Николаевна, — хуже некуда. Нужно было дать команду на посадку кому-нибудь из девчат, они уже летали здесь. Но я ведь командир. Смело захожу на посадку, выравниваю, и вдруг слышу в наушниках голос Гали Бурдиной:
— «Сокол-4!» «Сокол-4!» Куда Вы? Куда Вы? Заходите с перпендикулярным курсом!
Но поздно. Самолет мой катится по каким-то кочкам, прыгает то вверх, как с трамплина, то опускает нос, я с трудом выдерживаю направление. Изо всех сил прижимаю к себе ручку, торможу, где можно. Выключаю мотор. Самолет резко разворачивается влево почти на 180°, и я вижу, что остановилась у входа в землянку. Впереди меня на полосу слаженно, красиво, одна за другой садятся девчата. Вокруг моего самолета собрались механики. Осматривают машину.
— Вот дала по тылам землянок!
Провалиться бы мне сквозь землю, думаю я, вылезая из кабины. Подходят девчата.
— А ну, что стоите, рты пооткрывали, — громко говорит Клава Панкратова.
— Раз, два! Взяли! Самолет на стоянку. Взяли! Взяли все!
Ох, молодец Клава. Она всегда четко командовала на строевой подготовке и тут не растерялась. Хорошо, что самолет цел.
Когда мы остались одни, я сказала:
— Спасибо вам. И простите меня за самонадеянность и опрометчивость.
— Ничего, — ответила Клава, — с кем не бывает. Это тоже надо уметь, так сесть.
Только на следующий день Ольге удалось разыскать Раю. Обе несказанно обрадовались встрече. Рая сразу же захлопотала. Откуда-то достала уйму продуктов, натолкала полную парашютную сумку вкусных вещей. Но главное, добилась разрешения на вылет. После первого полета Рая сурово отчитала подругу за то, что при заходе в облачность Ольга ее потеряла, а во втором полете так старалась держаться хвоста своего ведущего, что даже не заметила фашистские самолеты.
— Увидеть противника раньше, чем он тебя заметит, — залог успеха, — говорила Рая. — Если летишь одна при заходе в облака, действуй по обстановке, но если ты попала в облака ведущей группы, не шарахайся в стороны, выдерживай курс, а при изменении предупреждай, иначе тебя потеряют. А если идешь ведомой, то потеряешься сама.
Полет за полетом учила Беляева Ямщикову:
— Что же ты сидишь на моем хвосте, кроме меня никого не видишь. Увеличивай дистанцию, переходи из стороны в сторону. Смотри внимательно кругом. Куда ты лезешь к фашистским истребителям, да еще снизу? Они только этого и ждут. Зачем так тянешь ручку? Чувствуй же машину, сейчас в штопор загремишь!
А сама Рая маневрирует так, что только белая завихренная пелена с крыльев срывается.
Запомнился Ольге Николаевне перелет в Воронеж. Фронт уходил дальше. Наши войска освободили город, и полк перелетал на аэродром, расположенный на левой стороне реки Воронеж, напротив города. Ямщикова должна вести свою эскадрилью на учебно-тренировочном самолете Як-7. Самолет порядком поэксплуатировали, мотор выработал ресурс и в длительных полетах перегревался.
— Надо бы сменить мотор, да запасных нет. Вы уж аккуратненько летите, на пониженных режимах, — сказал механик перед вылетом.
— Лечу, — вспоминает Ямщикова, — пониженный режим, выпущены шасси, на них лыжи, они не убираются. Лечу тихо и совсем не так, как хотелось бы. За мной идет десятка новеньких, только что с завода Яков. Их ведут мои девочки. У них боевое настроение. Идет парами шестерка, выше прикрывает четверка. Я вся настороже. Ориентировка сложная. Девчата очень молодые. Земля покрыта снегом. В воздухе могут встретиться фрицы-охотники. Иногда они ходят большими группами. Радиопередатчик только у меня, на остальных самолетах лишь приемники. Я время от времени пересчитываю свои самолеты: шестерка, четверка. Слежу за температурой воды, которая охлаждает двигатель: она медленно, но верно растет. Лететь осталось 25 минут, летим по расчету, горючее у всех на исходе. В случае встречи с противником бой принимать не можем. Передаю по радио ориентировку:
— Под нами населенный пункт «анна», впереди по курсу — аэродром. Кто понял, покачайте крыльями.
Все девчата поняли. По всем правилам мне пора было выбирать площадку и садиться (видимо, прорвало уплотнение рубашек цилиндров). Продолжаю передавать ориентировку на местности. Мотор греется все больше. Я еще понижаю режим и могу лететь только со снижением. Девчата снижаются за мной.
— Высоту не терять! — приказываю им.
Впереди по курсу показался аэродром. Связываюсь с ним по радио:
— Группа подходит к аэродрому, обеспечьте посадку, поднимите в воздух истребители прикрытия.
А температура воды все растет, уже перевалила за 100°С. Иду к аэродрому, самолет теряет высоту, обороты мотора прибавлять нельзя. Девчата идут сзади на указанной мной высоте.
— Впереди на левой стороне реки аэродром, между рекой и железной дорогой, — передаю им, — покачайте крыльями, кто видит.
Никто не качнул крыльями, значит, не видят. У меня высота всего лишь 600 м. Явно не доведу эскадрилью до аэродрома. Тому, кто раньше здесь не садился, аэродром очень трудно увидеть — маленький участок земли между разрушенными зданиями и разбитыми вагонами.
Снова командую по радио:
— Идите по курсу к реке. Под вами будет аэродром, смотрите черную полосу перпендикулярно реке. Кто видит? Покачайте крыльями!
Девчата качают: молодцы, заметили. Облегченно вздохнув, приказываю:
— «Сокол-6», ведите эскадрилью на посадку!
У меня высота 200 м. Стрелка, показывающая температуру воды, покачалась и остановилась на 120°С — дальше шкалы не было. Подо мной рабочий поселок, где же посадить самолет? Мотор уже не работал. На раздумья не осталось времени — к великому удивлению танкистов и шоферов села на шоссе. Самолет был цел, сломалась только правая лыжа. А мотор? Когда стали в него заливать воду, она полилась из всех патрубков.
Боевая работа в Воронеже была напряженной: дежурства и патрулирование над охраняемыми объектами, вылеты на сопровождение бомбардировщиков и прикрытие наземных войск.
Полк работает, а вокруг аэродрома заминированы подходы. К весне начало подтаивать и посыпались чрезвычайные происшествия. Подорвался на мине и загорелся бензозаправщик. Оглушенная, в дыму, ничего не понимая, сидит Ямщикова в кабине и чувствует, что самолет двигается хвостом вперед. Выскочила. Старший лейтенант Валя Лисицына, ее боевой заместитель, подставив спину под стабилизатор, красная, тянет самолет. Вместе с механиком Соней Осиповой бросилась ей помогать. Потом вытащили шофера. Через несколько дней на старте подорвалась на мине ведомая Ольги Николаевны младший лейтенант Саша Акимова. От обуви не осталось и клочка, все лицо в пороховых точках. Некоторое время ходить не могла, потом подлечили, стала снова летать.
В это время лейтенант Оля Яковлева в паре с лейтенантом Ирой Ольковой сбили вражеский разведчик прямо над аэродромом. От взрыва при падении начали рваться мины. А через несколько дней Оля Яковлева не вернулась с боевого задания. Тамара Памятных нашла ее тяжело раненую у разбитого самолета.
— Очень уставали наши девушки, — рассказывает Ольга Николаевна. — Боевая работа шла днем и ночью. Порой по нескольку суток не уходили с аэродрома механики. Вообще, им труднее было, чем летчикам. За всю войну я не видела, чтобы механик моего самолета Соня Осипова ела и спала. Бывало, прилетишь, самолет весь в масле, в пробоинах. Ну, думаешь, встали на неделю. А она утром докладывает, что самолет готов к выполнению боевого задания.
К лету 1943 года истребители перелетели сначала в Касторное, потом в Курск. В Касторном с боевого задания не вернулась лейтенант Тая Смирнова. Все свободное от дежурств и полетов время Ямщикова летала на По-2, искала ее. Облетела все аэродромы в радиусе полета Як-7. Нигде ее не видели. Позднее Смирнову с тяжелыми ранениями нашли в госпитале.
С аэродромов Щигры и Солнцево полк улетел для участия в тяжелых воздушных боях Орловско-Курской операции. Здесь впервые столкнулись с самолетами противника «фокке-вульф». Фашисты направляли большие группы бомбардировщиков под прикрытием истребителей для бомбардировки тылов наших войск.
В некоторые дни полеты следовали один за другим. Не успевали подвозить горючее и доставлять кислород, который приходилось экономить, чтобы из-за его недостатка не сорвать вылета.
Надолго запомнилось одно боевое поручение в Курске. Ночью Ямщикову разбудили. Командир корпуса генерал-майор авиации С.Г.Король приказал ей на рассвете вылететь в районы Белгорода, Обояни, Сум и Льгова и доставить срочное распоряжение командования.
На своем Як-7 сразу взяла курс на Белгород. Облачность ниже 50 м. Истребители тогда не имели приборов для полетов в сложных метеоусловиях. За селом Марьино облачность прижала самолет к земле. Вернуться? А как же распоряжение? Лететь дальше? Надвигался туман. С большим трудом Ямщикова вышла на обратный курс. Когда подходила к аэродрому, его уже затягивало туманом. Вышла на полосу только после нескольких попыток, села. Но боевое задание не было выполнено. Подошел командир корпуса. Что сказать ему?
— Срочно готовьте По-2, — приказала Ямщикова технику, — полечу на нем.
Командир корпуса ругал не летчицу, а метеорологов — он очень боялся, что она разобьется в таком тумане.
Через 15 минут Ямщикова вылетела на По-2, еле уговорив генерала выпустить ее. Когда садилась на другие аэродромы, на нее смотрели и только разводили руками. Но боевое задание она выполнила в срок.
Много приходилось ей летать самой во главе эскадрильи истребителей. Сопровождали бомбардировщики, барражировали над объектами особой важности, водными переправами, что особенно сложно и ответственно…
В праздничные октябрьские дни 1943 года столица Украины была освобождена от фашистских захватчиков. Девушки-истребители перелетели в Киев на аэродром Жуляны.
Перед полком была поставлена почетная и ответственная задача: прикрывать с воздуха Киев и переправу через Днепр. Капитан Ямщикова изучает район. Подходит парторг полка капитан Клавдия Ивановна Касаткина, с ней совсем молоденькая девушка.
— Принимайте пополнение, — говорит Касаткина.
— Товарищ командир эскадрильи, младший лейтенант Петроченкова прибыла в ваше распоряжение, — докладывает девушка и пристально, смело смотрит в глаза командира эскадрильи.
«Что я с ней делать буду? — думает Ямщикова. — Такая молоденькая, совсем девочка и красивая уж очень. Ей бы быть артисткой в цыганском театре «Ромэн».
— Я прошла курс подготовки на самолете Як-1 в пензенской школе, до этого работала летчиком-инструктором, инструктором-парашютистом. Готовила десантников, — говорит Петроченкова, как будто читая мысли Ямщиковой.
Валя Петроченкова быстро вошла в строй и стала летать ведомой с замечательной летчицей — командиром звена Галей Бурдиной.
В декабре 1943 года налеты противника на переправы в районе Киева участились.
Ранним утром Галя Бурдина вылетела ведущей звена истребителей на сопровождение. Самолет Петроченковой был неисправен. Вместо нее улетела Саша Акимова. Валя с тоской глядела на удаляющуюся группу. Все техники, выпустив свои самолеты, дружно принялись помогать ей устранять неисправность. Через час самолет был готов к полету.
— Полетим на патрулирование, — говорит Петроченковой Ямщикова, выходя с командного пункта. — После взлета пойдем курсом прямо на солнце с набором высоты.
Высота 600 м, под ними древний Киев, Днепр, переправа.
— Красотища-то какая, — восхищается Валя.
— Мы тут не для того, чтобы красотами любоваться, смотри за воздухом.
И тут же голос Нины Словохотовой с командного пункта:
— «Сокол-4!» «Сокол-4!» Две группы с юго-запада. Две группы с юго-запада.
— Видим, атакуем.
Летчицы с пикирования идут в атаку.
— Заходи слева. Слева заходи. Прибери газ, ты их проскочишь. Не открывай рано огонь! — командует Ямщикова.
Шестерка бомбардировщиков разворачивается от переправы со снижением. Истребители стреляют, врезаясь в группу.
Один бомбардировщик задымил. Бросает бомбы. Истребители заходят для второй атаки. Зенитки открыли огонь.
— Не отходить далеко от переправы! Не отходить! — командуют с КП.
Летчицы набирают высоту. Дымовая завеса расстилается над Днепром и переправой… А вот и смена. Подходят самолеты Оли Шаховой и Зины Соломатиной.
Ямщикова и Петроченкова снижаются на посадку. Валя четко держит строй, словно привязана к самолету ведущей.
— Чего ты сидишь у меня на хвосте, кроме меня, ничего не видишь. Увеличивай дистанцию, интервал. Переходи с одной стороны на другую. Смотри внимательно кругом, — говорит Ольга Вале точно так, как говорила ей когда-то Рая Беляева.
«А девочка-то молодец. Летает хорошо и смело, дисциплинированная», — думает Ольга.
На земле она поздравляет ее с боевым крещением. Чуть брезжит рассвет. Самолеты готовят к полетам. Опять все раскисло, хотя уже декабрь. С Днепра наползает туман, пахнет дымом и порохом. Капитан Ямщикова со своей ведомой младшим лейтенантом Акимовой первыми садятся в самолеты — дежурят в готовности номер один в первой паре. На земле ничего не видно, вверху едва просвечивает голубое небо.
— Ветерок бы, что ли, растянул эту муру, — говорит Саша Акимова.
— Растянет нескоро. Если дадут команду на взлет, шасси не убирай, пока из тумана не выйдешь.
— Есть, комэска, — отвечает Саша и улыбается. «Хорошая у меня Саша, — думает Ямщикова. —
А лицо до сих пор все в порохе. Неужели не пройдет? Осталась у своей мамы одна, двоих сыновей та уже потеряла. Как сохранить ее?»
Вдруг команда — приготовиться к вылету. Запустили моторы, по красной ракете поднялись прямо со стоянки. Города и реки не видно, все в тумане, вверху ясное небо. Высота 4000 м, по радио поняли, что взлетает первая дежурная эскадрилья. И тут увидели бомбардировщики врага.
— Первой атакой стукнем по ведущему, разобьем строй, — командует Ямщикова.
Они врезались в середину головной группы вражеских бомбардировщиков. Один стал уходить пикированием, оставляя за собой шлейф дыма. Строй бомбардировщиков рассыпался. А на помощь уже спешили Полянцева, Бурдина, Петроченкова, Панкратова, Шахова, Саломатина. Летчицы 2-й и 3-й эскадрилий под руководством Памятных и Кузнецовой шли наперерез врагу.
Бомбардировщики врага мелкими группами стараются прорваться к переправе. Наши истребители их перехватывают, отсекают. Бомбы летят в Днепр. Фашисты стараются не ввязываться в затяжной бой. Им надо выполнить задачу — довести бомбардировщики до переправы.
На помощь спешат летчики с аэродромов Бровары и Жуляны.
— Держись, девчата! — кричат они по радио. — Идем на выручку.
Не выдержав массированных атак, гитлеровцы повернули обратно, совсем немного не дотянув до переправы.
В горячке боя Ямщикова и Акимова преследовали врага и не сразу увидели шестерку истребителей.
— Братишки нас прикрывают, — сказала Саша.
Братишками девушки называли летчиков из полка, который стоял в Броварах. Они летали на самолетах Лавочкина. Но ведомая ошиблась.
— Пикируй к аэродрому, — приказала Ямщикова. — Это «фоккеры». Я тебя прикрою.
Пришлось к своему аэродрому притащить на хвосте «фоккеров». Зенитчики встретили их шквалом огня. Могли, конечно, пострадать и наши истребители, но иного выхода не было. Зенитчики шутили:
— Так вам и надо, не приводите больше таких кавалеров.
Ольга Николаевна осматривает самолеты. У Саши на самолете отбит посадочный щиток. Вот почему она так осторожно, на малой скорости заходила на посадку.
Заруливают девчата 1-й эскадрильи. Все на месте. Ждут остальных летчиков, но вот и они дружно садятся. Нет только Зои Покидаевой, Вали Гвоздиковой и, конечно, Ани Демченко. Ох уж эта отчаянная Аня, она всегда садится последней. Наконец, собираются все. Настроение приподнятое. Ни одна бомба не попала в переправу, а противник потерял 17 машин.
217 боевых вылетов выполнила Ольга Николаевна во фронтовом небе. Закалила ее война, научила владеть собой, управлять своими чувствами в любой обстановке, смело смотреть смерти в глаза, но не ожесточила ее доброе сердце. Замечательно рассказывает она о своих боевых подругах. Я познакомилась с ними на традиционных сборах 2 мая и 8 ноября в Москве в сквере у Большого театра. Перечитала о них все книги, статьи в журналах и газетах. В Ростове встречалась с чудесной женщиной — Тамарой Устиновной Памятных. В паре с Раисой Нефедовной Сурначевской 19 марта 1943 года она вела воздушный бой на подступах к населенному пункту Касторное с 42 бомбардировщиками противника и сбила четыре из них.
Я завидую их отваге, стойкости, энергии сейчас, в наше время, хотя столько им пришлось пережить и перестрадать. Стараюсь быть похожей на них, горжусь ими. Хочу, чтобы наша молодежь знала о боевых и трудовых подвигах этих женщин. Мне не пришлось быть во фронтовом небе, видела его только с земли в своем фронтовом детстве под Смоленском. Помню, что испытывала страх за наших летчиков и глубокую ненависть к тем, кто бросал бомбы на наши дома и на нас, детей.
В 1968 году накануне 25-летия окончания Сталинградской битвы в Волгограде встречались летчицы бывшего 586-го истребительного авиационного полка. В гостиничном номере жили вчетвером Тамара Памятных, Галя Бурдина, Аня Демченко и Ольга Ямщикова. Журналист из Голландии упорно хотел выяснить, какие они, советские женщины-воины. Задавал странные, на их взгляд, вопросы:
— Как вы совмещали нежность и войну? У вас в руках было оружие. Вы убивали? А почему и сейчас у Вас на плечах погоны полковника, госпожа Ямщикова? Почему Вы оставили свою маленькую дочку и ушли
на фронт? Разве в Вашем сердце не было нежности, любви?
Что ему сказать, как ему разъяснить. И вспомнился Ольге Николаевне страшный случай.
— Да, — говорит она, — я оставила маленькую дочку со своей мамой и тетей. Девочка была в надежных руках. Я очень любила ее и очень скучала, но я не могла поступить иначе из-за других детей. Каждой матери страшно смотреть на страдания детей — и ваших и наших. На Волге под Сталинградом эвакуировали, сажали на баржу ребятишек. Небольшой катер тащил баржу с ними на другой берег, а фашистские истребители пикировали и расстреливали детей. Убили матроса на катере. Баржу понесло. Я в ужасе металась над Волгой на своем самолете. Что же делать? У берега заметила моторную лодку с людьми. Проходила над ними несколько раз, манила к барже, качала крыльями. Они поняли. Им удалось забраться на катер и отвести баржу к левому берегу. Разве этим поступком я не оправдала свой отъезд от дочки?
Она говорила короткими фразами, чтобы было легче переводить, чтобы он понял. И он понял, долго жал ей руку. Прощаясь, журналист поцеловал руки всем женщинам и обещал так написать, чтобы о них знала вся Голландия.
— Поздравляю Вас! Вы теперь военный летчик-испытатель, и не просто летчик, а инженер-летчик. Желаю Вам творческой работы и успехов! — напутствовал Ямщикову заместитель главнокомандующего ВВС, направляя ее на работу в НИИ военно-воздушных сил.
В новом коллективе оказалось много прославленных асов. Летный начальник настороженно встретил гвардии капитана Ольгу Николаевну Ямщикову. Можно ли доверить ей опытный самолет? Здесь не учитывались никакие прошлые заслуги, все требовалось доказывать делом. Первые полеты по кругу в зоне, выполненные Ямщиковой отлично, никого не удивили. Их восприняли как само собой разумеющееся. Вечером полеты на стрельбу по конусу из нового оружия. Случайно услышала кем-то оброненную фразу:
— Пустим ее вперед, все равно не попадет. А потом уж сами будем стрелять.
Перед взлетом напутствие:
— Не сбей буксировщика!
Обижаться бесполезно, надо доказать, что они заблуждались. Поднялась в воздух, пошла на сближение с буксировщиком. Заняла положение для атаки. И вот первая очередь. Конус дрожит. Значит, попала. Вторая очередь — видны отверстия от пробоин. Третья очередь — конус порван совсем, буксировщик приземлился. Летчики молчали. Подполковник А.Г.Прошаков с усмешкой произнес:
— Вот наша бабонька дала прикурить! Придется всем отправляться по домам: на сегодня конуса больше нет.
После этого случая Ямщикова как-то незаметно вошла в летный коллектив.
Летчики-испытатели начали осваивать полеты на самолетах с реактивными двигателями. Всего 15 лет прошло с тех пор, как летала Ольга Николаевна на самолете У-1 с ротативным мотором РОН.
И вот она готовится к полетам на новых самолетах. Пройдена теория реактивных двигателей, изучены конструкции самолетов и двигателей, аэродинамика и особенности пилотирования. Но ее придерживают.
— Подождите немного. Доведем технику. Пока очень опасно. У Вас маленькая дочка.
Как ждала она этого полета! Но война научила ее выдержке. Она четко, добросовестно выполняет все порученные ей работы. Много летает. Приказом командира ее назначают летчиком облета на опытный реактивный самолет. И вот, наконец, долгожданный день. Ранним утром 7 июня 1947 года Ольга Николаевна Ямщикова первой в мире среди женщин-летчиков совершила полет на реактивном самолете.
И опять, как в день самостоятельного вылета, она чувствовала себя самым счастливым человеком на свете. Исполнилась ее мечта. Четко выполнив задание, она красиво приземлилась у посадочного знака. Товарищи искренне были рады за нее и сердечно поздравили. Ей начали поручать более серьезные работы. В ходе испытаний одного из опытных самолетов Ольга Николаевна обратила внимание на его ненормальное поведение при выполнении глубоких виражей и на посадке. На виражах он увеличивал вращение, и трудно было удержать его в заданном режиме, при посадке задирал нос и сваливался на крыло. Самолет явно неустойчив, пришла к выводу Ямщикова. Доложила по команде. Сразу же, не заправляясь горючим, полетел после нее более опытный летчик.
Вернувшись, сказал:
— Не надо искать дефекты там, где их нет. Я сделал свыше 20 виражей и убежден, что самолет ведет себя нормально. На посадке тоже все нормально. Будем считать вопрос закрытым.
— Но мне не показалось, я в нескольких полетах проверяла.
— Вы мне не верите?
— Я Вам верю. А Вы мне нет. Но не это главное. Надо искать, в чем дело, — настаивала Ямщикова.
И она искала. Вот где пригодились инженерные знания. В конце концов нашла причину дефекта — перемещение центра тяжести машины при заправке топливом. При полном баке самолет неустойчив. В процессе выработки топлива устойчивость увеличивалась и поведение его становилось нормальным. Оба летчика были правы в своей оценке. Командир части сказал тогда Ямшиковой:
— Вот, оказывается, какая ты дотошная.
Много пришлось поработать и полетать Ольге Николаевне, чтобы помочь вылечить машину, научить ее правильно летать. Облет опытного реактивного истребителя доставлял ей несказанную радость. Жаль, что задание уже выполнено. Хотелось летать еще и еще, но надо оставить в запасе горючее — таков закон испытателей. Приходится идти на посадку. Она выпускает шасси. Лампочка сигнализации выпуска переднего колеса не горит. Убирает шасси и выпускает снова. Лампочка не горит. Передняя стойка неподвижна. Пробует аварийный выпуск. Безрезультатно. Снова энергично тянет ручку аварийного выпуска. Лопнул трос, идущий к замкам. Что же делать? Садиться на фюзеляж без шасси на бетонную полосу или на грунт — машина будет разбита. Садиться на основное шасси без переднего колеса на грунт смертельно опасно. Садиться на бетон…
Горючего хватит на целых 15 минут. Еще можно что-то сделать. Переднюю стойку заклинило. Чем ее выдернуть? Перегрузкой. Ну, конечно. Убрать шасси. Срочно в зону. Набирает высоту, докладывает по радио. Надо помочь сорвать замки. Трос. Что можно сделать с тросом? Задает она себе вопросы и тут же делом отвечает на них. Намотав обрывок троса на аварийную ручку, разгоняет машину, энергично тянет ручку управления на себя, одновременно натягивая трос. Потемнело в глазах. Еще набирает высоту, все проделывает снова с большей перегрузкой. Безрезультатно. Сколько горючего? Можно сделать еще одну попытку. Набор высоты, разгон, перегрузка почти предельная. Стойка, вырвав кусок обшивки, встала на замок выпущенного положения. В кабину снизу задувает. Срочно уменьшить скорость, не хватало еще, чтобы раздуло обшивку.
Выполняет заход, посадку, заруливает. Докладывает командиру, держа в руках красную ручку аварийного сброса. Машину удалось спасти. Конструкторы с помощью испытателя быстро устранили серьезный недостаток в конструкции самолета.
В наше время на многих самолетах установлены противоштопорные ракеты или противоштопорные парашюты. Они предназначены для облегчения выхода самолета из штопора, раз уж он по воле летчика или случайно снижается в такой сложной ситуации.
Противоштопорные ракеты в свое время прошли всесторонние испытания. Их осуществляла О.Н.Ямщикова. В одном из таких полетов ее самолет сделал уже 30 витков, а вращение никак не прекращалось. Запас высоты катастрофически падал. Он уже стал настолько мал, что покинуть самолет и воспользоваться парашютом было нельзя.
Что пережила в эти секунды летчик-испытатель, вероятно, не могла вспомнить и она сама. Люди же, наблюдавшие полет с земли, мысленно прощались с ней, потеряв всякую надежду на благополучный исход. И когда до катастрофы оставалось лишь несколько коротких секунд, Ямщиковой все-таки удалось вывести самолет из штопора. Можно представить, насколько важно было конструкторам получить замечания, как говорят, из первых рук, чтобы довести противоштопорные ракеты до того уровня технического совершенства, без которого их серийное производство было бы невозможно.
Всякое бывало в испытательной практике О.Н. Ямщиковой. Заклинивало и руль высоты, и переднюю стойку шасси, гидросмесь прорывалась в кабину, лишая летчика обзора. Из всякого, казалось, безнадежного положения она находила выход и спасала опытный самолет. Про нее товарищи говорили, что она, видать, в рубашке родилась!
Много лет отдала Ольга Николаевна испытаниям новых истребителей. Она освоила около 50 типов самолетов, совершила на них свыше 8000 полетов, пробыла в воздухе почти 3000 ч — это больше четырех месяцев! На ее глазах совершилось преобразование тихоходных машин с маломощными поршневыми двигателями в молниеносные реактивные, перешагнувшие скорость звука.
Свое мастерство Ольга Николаевна не раз демонстрировала на авиационных парадах в Тушино, в групповых полетах. Буквально несколько мгновений продолжается над аэродромом полет скоростных машин, оставляющих после себя черные шлейфы.
Мало кто из зрителей знает, сколько труда и мастерства, отваги и времени вложено в такой шедевр слетанности, когда даже малейшая ошибка в пилотировании может стать причиной гибели всей группы мастеров воздуха.
Напряженный труд медленно, но неуклонно подтачивал здоровье. И наступил тот неуловимый момент, когда стало невозможно заниматься любимым делом. Медицинская комиссия произнесла свой приговор. Можно было уйти на отдых — Ольга Николаевна давно заслужила его. Но она осталась в строю, только перешла на инженерную работу.
Шел 1964 год. На аэродроме готовились к испытаниям нового реактивного учебного самолета Л-29. Ведущий инженер — Ольга Николаевна Ямщикова. Я хорошо изучила его летно-технические характеристики. Прошу ее посоветовать: как мне, летавшей тогда на транспортных самолетах, добиться разрешения на полет на этом самолете. Обдумывали, прикидывали, и, наконец, решили: ехать к заместителю главнокомандующего ВВС генерал-полковнику А.Н.Пономареву. Будь что будет!
Александр Николаевич встретил нас очень радушно. Увидев Ольгу Николаевну, он в шутку поднял руки вверх и дружелюбно спросил:
— Ну, тяжелая артиллерия, что надо?
— Допустите ее к полетам на Л-29, она может установить рекорд мира.
— Понимаю! — ответил Александр Николаевич. — Где Ваш рапорт, Попович? — обратился он ко мне.
— Вот он!
Пока генерал читал рапорт, Ольга Николаевна рассказывала мою летную биографию.
Полтора часа обратного пути показались сказочным мгновением. В сознании безраздельно господствовала, звучала упоительной музыкой только одна мысль: разрешили, разрешили!
Июнь 1964 года, ясная солнечная погода. В конце аэродрома, на опушке леса, цвели ромашки — спутники всех аэродромов и самые любимые цветы летчиков, безмолвные свидетели их судеб.
Влюбленные гадают на них — любит не любит, а летчик, получив от товарищей ромашки после первого прыжка с парашютом, несет их, как святыню. Вернувшийся из-за облачной выси, он еще сосредоточен и суров, а милый букетик возвращает его к самому себе, к земным чувствам.
Мне предстояло летать на установление рекордной скорости по треугольному замкнутому маршруту на самолете Л-29 четвертой весовой категории. Я долго готовилась к этому дню, теперь пришла пора отчитаться за всю проделанную работу. Предстартовое волнение охватило не только меня, но и тех, кто готовил машину и инструктировал меня. Они волновались, пожалуй, даже больше.
Немного в стороне стояла О.Н.Ямщикова. На плечах погоны полковника ВВС, на груди орденские колодки и знак об окончании академии Жуковского. Она недовольно хмурилась, рассматривая метеосводку. Там была зафиксирована кучевая облачность и положительная температура на высоте 5000 м. Это отклонение от стандарта. Значит, двигатель не додаст несколько килограммов тяги, и поэтому не будет показана максимальная скорость.
Первый полет был неудачным, затем последовали второй и третий. И все это время Ольга Николаевна не уходила со стоянки. Она ждала результатов. Вероятно, переживала дни своей беспокойной юности, видела себя то в мирном небе, то в карусели воздушного боя с фашистскими захватчиками, то испытателем неизведанного самолета.
Она дождалась успешного завершения полета. Вручила почти сгоревшие от жары ромашки. А мне показалось, что вместе с увядшими цветами передала и летную эстафету.
В том же году меня назначили летчиком-испытателем.
И вот год 1972. Снова аэродром. Полет на установление рекорда скорости на самолете «Антей». Ольга Николаевна опять среди встречающих. Я нахожу ее глазами еще из кабины самолета, машу рукой. Мысленно докладываю: несу эстафету, горжусь Вами…
Источник: Попович М. Сестры Икара. — М.: Ритм, 1995. — 384 с.:ил.
Оставьте свой отзыв